Хитрая затея - [45]

— Подольского пехотного полку артиллерийской роты десятник, ваше благородие! — снова вытянулся отставник.

— Вольно, вольно, — отмахнулся я. Надо же, как мне везёт на отставных артиллеристов — Кошкин Дед в Усть-Невском, [1] теперь вот Силаев, да тот же Данилевич… И к чему бы это?

По возвращении в губную управу я пожелал поближе познакомиться с подробным изложением жизненного пути Данилевича, чего не успел сделать с утра. Путь, как путь, ничего такого особенного. Викентий Васильевич прошёл через те же кадетские роты Большого Стремянного полка, где сейчас постигал военную премудрость мой младший братец, но после третьего года перешёл в артиллерийское училище, откуда через два года вышел подпоручиком в Двадцать первый артиллерийский полк и убыл служить аж на Амур-реку. Там он участвовал во всех более-менее крупных делах против маньчжур, за что и заслужил свои награды. В двадцать семь лет получил контузию, был уволен от службы и вернулся в Москву. Женился, но на третьем году совместной жизни супруга его умерла, детей у них так и не было. Отставного десятника Силаева Данилевич взял в службу за год до смерти супруги. Вот, собственно, и всё. А нет, не всё — имелась отсылка к разрядному листу, свидетельствовавшему о третьем разряде одарённости, то есть в чём-то одном Данилевич вполне мог проявить изрядные магические способности. Однако же что это могли быть за способности, по имевшимся записям оставалось неясным. На получении этой справки я посчитал себя вправе откланяться.

Поймав извозчика и устроившись с книгами Данилевича в коляске, я подумал, что лучше бы нам повезло с установлением личности той женщины, что сидела в карете, на которой Ташлина уехала с постоялого двора в Беляеве. Или личности её «ряженого», как выразился хозяин того двора, кучера. Вот где, спрашивается, и как их теперь искать? А искать надо, ну вот не покидала меня уверенность в том, что они-то и есть убийцы…

Ну хорошо, пусть убийцы. Но зачем было нужно убивать Ташлину и Данилевича? Месть за супружескую измену? Тогда убийцей должен быть сам Ташлин. Ограбление? Ну хорошо, при Ташлиной было много такого, чем можно поживиться, а при Данилевиче? Ташлин нанял убийц, чтобы покарать неверную жену и её любовника? И где он их нашёл? Ладно, дойдёт и до этого, а пока придётся Крамницу заниматься Данилевичем, а мне — служебными делами Ташлина. Да, Иван Адамович будет трудиться, а я ждать известий из Палаты государева надзора, но, как говорится, каждому своё. Что же, посмотрю пока, что за интерес был у Данилевича в книгах…

Ну да, посмотрел один такой, как же. Сначала пришлось уделить время Смолину — он представил мне на утверждение очередные свои соображения по домашнему хозяйству, сопроводив оное представление обстоятельными разъяснениями и обоснованиями. Пришлось вникать — речь всё-таки шла о моих личных интересах. Но едва я убедился в несомненном профессионализме своего дворецкого, эстафету в деле отвлечения моего внимания от книг из домашней библиотеки Данилевича приняла Варвара Дмитриевна, и тут я уже сопротивляться не смог. Да и не больно-то хотел, откровенно говоря… В общем, со следующего утра я был вынужден красть какое-то время у своей диссертации и жертвовать его книгам из дома отставного артиллерийского капитана. К обеду интересы бывшего владельца этих книг я представлял себе уже вполне ясно, и уже был готов поделиться своими открытиями с Иваном Адамовичем, но тут позвонил по телефону отец и срочно потребовал меня к себе.

Что речь пойдёт о приятном, стало понятным, едва я увидел сияющие лица отца, Василия и прибывшего раньше меня дяди Андрея, а когда мы прошли к отцу в кабинет, открылась и причина столь благостного их настроения. Причина эта была чётким каллиграфическим почерком изложена на листе бумаги, предписывавшем нам явиться в будущий понедельник в Малый Кремлёвский дворец для приёма у государя.

[1] См. роман «Царская служба»

Глава 16. Царские милости и большой заказ

— Ты, Алексей Филиппович, и ты, Василий Филиппович, подождите пока здесь, вот и Леонид вам скучать не даст, — сказаны эти слова были вполне дружеским тоном и звучали вроде бы и как просьба, но обманываться не стоило, приказ, он и есть приказ, — а тебя, Андрей Васильевич, и тебя, Филипп Васильевич, прошу со мной, — царь направился к боковой двери, отец с дядей двинулись за ним.

— О Татьянке говорить будут? — тихо поинтересовался я у Леонида. Он молча кивнул.

Ну, слава Тебе, Господи, наконец-то!

…На награды государь не поскупился. Мне достались сразу две — Невский крест заслуг с мечами по совокупности моих дел в Усть-Невском и орден Михаила Архангела четвёртой степени с мечами же за винтовки с револьверами. Вообще мечи к ордену полагаются только за военные заслуги, но государь особо отметил, что вооружить армию — заслуга тоже военная. Приложением к наградам шло производство из отставных подпоручиков сразу в отставные же капитаны — почти что бессмыслица в моём нынешнем положении, а всё равно приятно. Васька получил тот же Невский крест заслуг с мечами, а вот его заслуги в деле с оружием царь отметил четвёртой степенью ордена Михаила Архангела, но уже без мечей. Отцу достался Михаил Архангел третьей степени, четвёртую он получил, когда служил в Палате путей сообщения, меня тогда ещё и на свете-то не было. Мастера наши, Гаврилов с Семёновым, заслужили по серебряной Михайловской медали и из мещан стали почётными гражданами, а уж когда сам царь поименовал их Никифором Арсеньевичем и Ефимом Фёдоровичем, да ещё и руки пожал, слегка даже обалдели. Ничего, им полезно. На включении обоих в наградной лист настоял, понятное дело, я. Без этих умельцев я как без рук, так что пусть и они видят, насколько работа со мной для них полезна.