Хитопадеша: парадоксы взаимности - [3]

Малый кодекс благотворительности требует подавать нуждающимся, причем не по внешнему виду, а по реальной нужде. Теперь посмотрим на него с позиции дарителя, и у нас сразу возникнет сомнение: откуда нам знать меру человеческого падения? Нищий – не близкий человек, и вам до него мало дела, да и вы для него просто прохожий, и неважно – вы или другой положит малую монетку в кружку. Однако вам случается иногда подавать милостыню, всякий раз спонтанно следуя некоему внутреннему побуждению. Между вами и просителем вдруг возникает своего рода «мгновенная взаимность», которая за считанные секунды связывает вас в единое целое, а в результате вы теряете считанные монеты. И все же подобные «мелочи жизни» не следует недооценивать: ведь если вас постоянно обворовывают бессовестные попрошайки либо ваше сердце остается черствым и безответным при виде подлинной беды, – вы несовершенны в нити-шастре, а значит, способны понаделать серьезных ошибок в важных отношениях. Вот как сострадание птиц к слепому престарелому коршуну привело к потере их собственных птенцов.

На обрывистом берегу реки стояло раскидистое дерево, где гнездились птицы. Там же поселился ослепший коршун, и птицы делились с ним пищей из сострадания. Однажды на дерево забрался кот в надежде полакомиться птенцами, но завидев коршуна перетрусил: «Конец мне пришел! Убежать я уже не успею, что же делать? Придется втереться к нему в доверие…» Кот обратился к коршуну с высокопарной речью: «Приветствую тебя, благородный муж! Прежде выслушай меня, и если я достоин смерти, то убей! Я живу на берегу этой священной реки, каждый день совершая омовение, не ем рыбу, соблюдаю целомудрие и практикую аскезу. Ты искушен в религии и умудрен опытом, поэтому твои суждения достойны почтения. Я пришел учиться у тебя нравственному поведению и прошу принять меня как гостя». Наконец, коршун позволил коту остаться в дупле дерева, и тот принялся таскать туда птенцов и поедать их. Обезумевшие от горя птицы, потерявшие своих детей, принялись искать их повсюду. Тогда кот выпрыгнул из дупла и убежал, а птицы нашли кости в дупле и насмерть заклевали коршуна, приняв его за виновника своего несчастья. (1.4)

Основной парадокс взаимности в этой истории проявляется не между птицами и коршуном, а между коршуном и котом. Претензия кота на изучение этики требует ввести здесь малый кодекс религиозности, который включает в себя предписания внешние и внутренние, и именно одностороннее выполнение предписаний создает парадоксы. «Религиозность» в индийском понимании тождественна праведности: неважно, каким богам вы поклоняетесь, а важно, как вы это делаете. Путь религии составляют четыре явных действия: жертвование, изучение священных писаний, благотворительность, покаяние, – их нередко выполняют бездушно и напоказ. Но кроме того, праведный человек соблюдает четыре внутренних правила, взращивая в себе такие качества, как честность, терпение, прощение, нестяжательство. И тигр, и кот втираются в доверие, проявив глубокую религиозность, которая предполагает внутреннее достоинство. «Все подвержено разрушению, даже тело, и лишь религия поддерживает нас всю жизнь и после смерти», – такова позиция кота. Хотя все религии различны, их объединяет идея ненасилия, вот почему религиозность сама по себе вызывает доверие, независимо от вероисповедания. Праведность – основа взаимности, а сложная структура добродетели выступает залогом подтасовок.

Второй аргумент кота: «Я гость!». Здесь вступает в силу кодекс гостеприимства: даже заклятого врага следует принимать в доме, как гостя. По индийским обычаям, если гость выйдет за ворота дома, неудовлетворенный приемом и разочарованный в своих ожиданиях, то он по праву оставит груз своих тяжких грехов нерадушным жильцам, а с собой унесет накопленные ими заслуги. Даже нижайший из смертных заслуживает почитания в доме знатных особ, явившись как гость, ибо вместе с ним в дом вступают все боги. Нежданный гость, ищущий приюта под крышей бедных людей, по меньшей мере может рассчитывать на чашу питьевой воды, место на полу, соломенную подстилку и задушевную беседу. Гость – воплощение всех богов… А значит, под него можно неплохо подделаться! Конечно, гость должен соответствовать своей миссии – быть воплощением добродетели, даже если ему довелось заночевать в стане врага. Но и это требование подчас на руку «игрокам»… Когда вы принимаете гостя, между вами обоими на короткий срок устанавливается негласная договоренность, кто есть кто. Однако в определении визитера как гостя, согласно нити-шастре, важно внимательно смотреть не на происхождение (или касту), а на манеры поведения.

В глухом лесу жили душа в душу ворона и олень, пока не повстречался им шакал. Завидев крутые бока оленя, тот сглотнул слюну и подумал: «Как бы я полакомился его мясцом! Но сначала придется завоевать его доверие…» С великой осторожностью приблизился шакал к оленю и вежливо поинтересовался: «Как поживаешь, дружище?» Олень настороженно поднял уши: «А ты кто?» Шакал с готовностью отвечал: «Я обитаю в этом лесу без друзей, словно без души в теле. Увидел тебя и решил стать тебе другом, чтобы снова вернуться к жизни». Олень согласился подружиться, и как только стемнело повел шакала на свое лежбище под деревом. Завидев их с вершины, ворона подлетела и каркнула: «Друг мой, кого ты привел? Разве можно доверять незнакомцам?» Шакал огрызнулся и заметил: «Ты бы помолчала – было время, когда ты сама встретилась с оленем впервые! И все же ваша дружба постепенно выросла и окрепла». Пришлось вороне смириться, и зажили они вместе. Однажды шакал повел оленя на крестьянское поле, заранее вызнав, где расставлена западня. Стоило несчастному запутаться в сетях, как шакал затаился в ожидании, пока он ослабеет. Но тут прилетела ворона, наконец-то разыскавшая пропавшего друга, и прокаркала: «Предупреждала я тебя, послушайся хоть теперь меня – как придет хозяин, притворись мертвым». Найдя поутру в сетях мертвого оленя, хозяин выпутал его и оставил на меже, а олень вскочил и убежал. Тогда хозяин заметил метнувшегося вслед шакала и пристрелил его из ружья. (1.3)