Хищность - [23]

Так как я стояла лицом к Роману, я последовала его словам и замерла. Он рванул мою майку с плеч, и она сползла до самой талии. Под ней не было ничего кроме крупных татуировок на моей спине.

Мне стало очень неловко. Короткие светлые волосы едва доходили до основания шеи и не могли скрыть ничего из того, что было изображено на моей спине. А главное, не могли скрыть татуировку на пояснице, которую, видимо, и заметил Роман в то время, когда я ухаживала за лошадью.

Димитрий. Он настоял на том, чтобы его имя навеки отпечаталось на моей коже. Это была моя первая настоящая татуировка.

— Ты сведешь ее? — в металлическом голосе Романа звучало напряжение.

А я и не знала, что можно сводить татуировки.

— Я могу сделать это в лагере? — неуверенно поинтересовалась я и потерла шею, на которой так же был изображен узор — колючая проволока. Видимо, в пьяном угаре мне показалось забавным или трогательным изобразить символ моего селения на шее.

Роман кивнул.

— Я хочу удалить их все.

Мне показалось, я услышала выдох облегчения, но когда я натянула майку и повернулась, Роман уже вышел.

Хоровод мыслей плясал в моей голове.

«Ты нравишься ему! Он хотел поцеловать тебя! Он так заботлив с Арией… Роман разозлился из-за его имени.»

Сердце предательски вздрогнуло. Могла ли я стереть то, что желал оставить на мне Димитрий? И что будет, если я не последую указу Романа?!

— Ну что за глупости, — пробормотала я себе под нос и улыбнулась спящей малышке. — Я хочу забыть его! Всем сердцем я желаю очиститься!

А спустя всего две недели на моем теле не осталось никаких следов пребывания в городе хищников. Мастер своего дела лазером безболезненно выжег узоры, не оставив даже крошечных шрамов в память о Димитрии.

Несмотря на мое послушание, Роман старательно не замечал меня. Только в редких случаях, когда мы проходили рядом друг с другом, он сухо здоровался и быстро удалялся. Я гадала, почему его интерес ко мне так стремительно угас.

Видя накопленную мной за три пролетевших в лагере месяца усталость, Лючия часто предлагала посидеть с Арией, и я, наконец, приняла ее помощь.

Был холодный осенний вечер. Я покормила Арию, и когда заметила, что она всецело поглощена улюлюканьем с моей старшей подругой, быстро вышла из палатки. Да, я могла поместиться в моем походном жилище в полный рост, и одно это несказанно радовало. Я закуталась в шаль Лючии, которую она подарила мне сразу по прибытию в лагерь, и как-то по-новому взглянула на место нашего обитания. Моя социальная жизнь за последние три месяца сводилась к нулю. Я поименно знала нескольких человек, рядом с которыми работала и изредка перекидывалась короткими фразами. Я не ела в общей столовой — с Арией это было невозможно, еду приносила Лючия. И куда идти теперь, я не представляла. У меня была всего пара часов для отдыха, но и это время казалось мне невероятно долгим в моем положении.

Я направилась к арене, туда, где в огненных лучах заката тренировались наши воины. Я присела на лавку и, как завороженная, стала наблюдать за кулачным боем, в котором участвовали сразу несколько человек. Их разукрашенные кровью, неистовые, но невероятно довольные лица произвели на меня неизгладимое впечатление. Что-то внутри зажглось, засветилось так ярко, что сумело вырваться наружу. И я захотела на арену.

Я скинула шаль и в льняной майке и простых прямых джинсах вышла в обложенный крупными булыжниками гигантский круг. Сложные спортивные снаряды зверски манили и пугали одновременно. Подвижная подвесная дорога, лестница для рук на высоте около пяти метров и гигантская имитация норовистого буйвола, — все это завораживало. Я решила начать с простого — с подвесной дороги, медленно преодолевая которую можно было обойтись малой кровью.

Осторожно-осторожно ступая на цыпочках по тонкому деревянному бревну, руками я держалась за натянутую сверху веревку. Впереди был провал. Я повисла на веревке в надежде перебраться на другую сторону, но она прогнулась так сильно, что возможности вновь взобраться на бревно не осталось. А до земли, покрытой мелкой галькой, было метра три. Я задержала дыхание и спрыгнула. Из груди вырвался слабый рык.

— Если ты хочешь тренироваться, делай это как надо! — громкий суровый голос раздался где-то над моей головой.

Я поднялась с колен и увидела рослого пожилого мужчину. На вид ему было лет шестьдесят пять, но его отличное спортивное телосложение позволяло на десятилетие скинуть приписанный мной возраст.

Я отряхнула джинсы и встала.

— И как же следует это делать? — я подняла глаза на длинную подвесную дорогу, которая начиналась на одном краю арены, петляя, уходила вглубь леса и вновь появлялась с противоположной стороны тренировочной площадки.

— Бегом.

Насмешливая улыбка расплылась на моих губах, но когда я встретила жесткий взгляд Верена, смутилась. Я не относилась серьезно к основателю лагеря. По словам Лючии, многие из тех, кто жил вместе с ним в лесу, были фанатичными приверженцами своего дела и проявляли готовность с безрассудным рвением исполнять любое самое странное желание их лидера.

Мне он казался слегка помешанным старичком. Верен делал странные, пугающие вещи, и прежде я старалась держаться подальше от него самого и его полуночных проповедей, на которые, словно зачарованные, сходились почти все жители лагеря. Я много раз видела сидевших на высоком столбе мужчин, сутками голодавших и из последних сил сохранявших равновесие. Некоторым людям завязывали глаза и заставляли их целый день ощущать себя незрячими. Меня все это сильно настораживало.