Хищники - [4]

Стояли белые ночи, когда «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». Ах, эти белые ночи! Они кружат и туманят голову.

У Ольги только что произошел разрыв с Германом Новоспасским, парнем, которого родители считали уже своим зятем. И Оле он нравился. Спортивного типа, остроумный, компанейский. Будущий кораблестроитель. Правда, учился он на курс ниже. Отец его был заместителем директора крупного производственного объединения. Но это не имело для Ольги никакого значения. Сын был вполне самостоятельным человеком. С его слов Ольга знала, что он занимался техническими переводами, на каникулах работал инструктором, на горнолыжной базе и на свои деньги выстроил кооперативную квартиру.

И вот Ольга совершенно случайно узнала, как он на самом деле зарабатывал.

Его сокурсники уехали на стройки Нечерноземья в составе студенческого строительного отряда, а он устроился… в камеру хранения на вокзале. И доход там имел немалый. Метод был прост. Вешалась табличка «мест нет», хотя их было сколько угодно. А куда деться приезжему? Чтобы пристроить свои чемоданы и авоськи, готовь трешку или даже пятерку на «лапу». Так и набегало за день до ста рублей левых…

Об этом Герман проговорился Ольге, «перебрав» в ресторане. После этого Новоспасский звонил, просил о встрече. Ольга сказала, чтобы духу его больше не было в их доме. Она была потрясена, узнав, что этот только что вступающий в жизнь человек уже имеет двойное дно…

А Виталий Сергеевич ей показался совсем другим: чистым, честным, целеустремленным. Хоть и на пятнадцать лет он старше, но ей с ним было интересно. А уж как он любил свой край! И сибиряков! А точнее — их характер, который, по его убеждению, может выработаться только там, за Уралом.

Пробежали дни учебы на курсах. Дагуров позвонил в управление и взял отпуск. Пролетел и отпуск. Расставаясь, Ольга вдруг почувствовала, что уезжать Виталию грустно. И когда она спросила, почему он так ничего и не рассказал о своей личной жизни, Виталий буркнул что-то вроде «это неинтересно» и в подробности вдаваться не стал. Он улетел, и в ее душе как-то сразу стало пусто. А тут зарядили ранние сентябрьские дожди. Долгие и тоскливые.

Виталий обещал писать, но не прислал даже открытки. И если существовала телепатия, то Ольга ощущала ее на себе. Ей казалось, что он что-то недоговорил, не открылся до конца в чем-то самом главном, в самом важном для них обоих. И она решила поехать в далекий город, чтобы быть рядом.

Как гром среди ясного неба явилось для родителей заявление дочери, что она хочет ехать на Дальний Восток. Не выдержав слез жены, Арчил Автандилович «нажал» на знакомых, чтобы ее не отпускали из городской прокуратуры, куда она должна была явиться по распределению.

Тогда Ольга села в «Стрелу» и через два дня вернулась из Москвы, добившись в Прокуратуре СССР нового назначения.

Ольга уехала с двумя чемоданами. В одном — вещи, в другом — книги. Прямо с самолета она заявилась в областную прокуратуру, куда ее направили по новому распределению. Ольге предложили поехать в район. Она растерялась. Приехала, чтобы жить в одном городе с Виталием, а ее посылают куда-то в район. Сказать «нет», а чем объяснишь? Ведь они не муж и жена. Даже не жених и невеста. «Хочу остаться в областном центре» — не довод…

А тут как раз заместитель областного прокурора ехал в район, где ей предложили работу, и взялся подвезти на своей машине, помочь на месте.

Короче, решили в два счета. Так Ольга оказалась стажером у Марии Акимовны Обретеновой. И первое время даже жила в ее доме.

В общении с Обретеновой рухнули у нее привычные представления о том, каким должен быть следователь. Нет, следователем Мария Акимовна была отличным. А вот в быту… Она любила возиться по хозяйству, имела коз, огород. Муж Марии Акимовны жаловался: жена в командировке, а коз доить приходится ему. Несолидно. Но это он ворчал так, скорее для порядка.

Через месяц отец переслал Ольге письмо от Виталия Сергеевича. Он сообщал, что не писал потому, что сразу уехал в экспедицию, а точнее — хотел заставить себя считать их знакомство, встречу случайными, «хотел, но не смог и не смогу…».

Каково же было удивление Виталия, когда вместо ответного письма из Ленинграда к нему в экспедицию нежданно-негаданно явилась Ольга, проделав на самолетах путь чуть ли не в тысячу километров!

Вот тогда она и узнала то, о чем Виталий раньше не решался сказать.

Виталий был вдовец. За пять лет до этого у него погибла жена, тоже геолог. Самое страшное — погибла на его глазах. Это случилось, когда они были на маршруте в районе хребта Черского. А как погибла — Виталий так никогда и не рассказывал. Но, главное, у него был сын Антошка. Семи лет. Мальчик находился на попечении бабушки Анастасии Родионовны, матери погибшей жены Виталия.

Вся беда в том, что чуть ли не с грудного возраста у Антошки болели почки. И то, что разрешалось другим детям и составляло, собственно, радость мальчишек — шалости, лакомства, — для Антошки было запрещено. Анастасия Родионовна, еще крепкая, энергичная женщина, вышла из-за внука на пенсию, как только подошел срок, хотя еще могла и хотела бы работать, потому что была хорошей закройщицей в ателье и специальность свою любила. С мужем она развелась давно, новую семью не завела, и единственным смыслом своей дальнейшей жизни она считала воспитание внука, любимого и дорогого вдвойне от тоски по рано и трагически погибшей дочери.