Хищники Аляски - [3]

— Вы не ушиблись? Нет? Ну, так идите; а то пароход уйдет.

Он говорил спокойно, но тяжело переводил дыхание. Девушка опустила глаза и увидела скрюченную фигуру матроса, с которым дрался Дэкстри.

— Ничего, ничего. Он не ранен. Я уложил его японским приемом. Ну, торопитесь.

Они быстро побежали по набережной вместе с Гленистэром; им вслед неслось рычание матросов, воинственный пыл которых заметно охладел.

Не успели они взобраться по сходням «Санта Марии», как расстояние между пароходом и набережной стало увеличиваться.

— Еле отделался, — прохрипел Гленистэр, осторожно щупая свое горло, — а все-таки было приятно.

— Я видал взрывы паровых машин и снежные обвалы, не говоря уже о пустячном побеге из тюрьмы, но приятней этого развлечения не запомню ничего, — подхватил Дэкстри с ребяческим воодушевлением.

— Что вы за люди? — нервно рассмеялась девушка.

Ответа, однако, не последовало.

Они повели ее в свою каюту на палубе, зажгли электричество и, мигая, оглядели друг друга и таинственную незнакомку.

Они увидели грациозную и привлекательную фигурку в изящной короткой юбке и высоких желтых ботинках.

Гленистэр первым делом обратил внимание на ее глаза; большие, серые, почти карие при электрическом освещении, эти глаза, полные жизни и интеллекта, быстро перебегали с одного мужчины на другого.

Волосы девушки были распущены и ниспадали блестящими, волнистыми прядями до самой талии. Никаких других следов только что пережитого ею волнения не было видно.

В глазах Дэкстри вспыхнул восторг.

— Должен признаться, — сказал он, — такого молодца, как вы, я не встречал ни среди индейских женщин, ни среди белых. Ну, а в чем, собственно, было дело?

— Вы, вероятно, думаете, что я совершила какое-нибудь ужасное преступление, — сказала она. — Это не так. Мне надо было непременно удрать с «Охайо» сегодня же ночью, но… по некоторым причинам завтра я вам все расскажу. Я ничего не украла, никого не отравила, право же, никого.

Она улыбнулась, и Гленистэр почувствовал, что он не может не улыбнуться в ответ, хотя ее туманные объяснения сильно озадачили его.

— Ну что ж, пойду разбужу стюарда и найду вам пристанище, — сказал он наконец. — Только вам придется, пожалуй, поместиться в одной каюте с какой-нибудь женщиной; пароход страшно переполнен…

Ему показалось, что она дрожит.

— Нет, нет, прошу вас, не делайте этого. Меня никто не должен видеть сегодня. Я знаю, я веду себя очень странно, но все это произошло так быстро, что я еще не пришла в себя. Я завтра вам все расскажу. Право же. Никто не должен видеть меня, а то все дело будет испорчено. Пожалуйста, подождите до завтра.

Она была очень бледна, и голос ее звучал напряженно и взволнованно.

— Ну, разумеется, мы вам поможем, — успокоил ее увлекающийся Дэкстри. — Вы, мисс, не торопитесь с объяснениями. Нам нет никакого дела до того, что вы натворили. Нравственность — не по нашей части, так как «севернее пятьдесят третьего градуса широты нет ни божеского, ни человеческого закона», как говорит поэт. И он прав, попал в самую точку, можно подумать, что он в самом деле знает, о чем он говорит. Тут всякий и каждый имеет право играть по своему усмотрению. У нас — игра в открытую, и никаких ненужных вопросов.

Тем не менее девушка усомнилась в словах Дэкстри, заметив направленный на нее горящий взгляд Гленистэра.

Некоторая дерзость этого взгляда напомнила ей, в каком положении она находится, и яркий румянец залил ее щеки.

Она окинула его более внимательным взглядом, заметила его широкие плечи, непринужденную осанку, изящество и простоту всех движений его мускулистого тела.

Его лицо тоже показалось ей сильным и привлекательным; особенно поразили ее выдающийся подбородок, густые, слегка нависшие брови и подвижный рот, выражавший силу и своеволие. На всем лежал отпечаток исключительной энергии. «Да, он красив, — решила она, — тяжеловесной, мужественной, пожалуй, слишком животной красотой».

— Вы хотите ехать зайцем? — спросила она.

— Я лично чрезвычайно опытен по этой части, — сказал Дэкстри, — но мне никогда еще не приходилось применять эти свои указания к ближнему. Что вы думаете деламть?

— На сегодня она остается здесь, — быстро проговорил Гленистэр.

— Мы с вами спустимся вниз. Никто не увидит ее.

— Нет, этого я не допущу, — возразила она. — Неужели не найдется местечка, куда бы я могла спрятаться?

Но они уговорили ее остаться в каюте и ушли.

После их ухода она долго сидела, сгорбившись, дрожа и глядя в упор пред собою. «Я боюсь, — шептала она. — Я боюсь. Куда я попала? Почему мужчины так смотрят на меня? Я боюсь. Ах, зачем только я взялась за это дело?» Наконец, она медленно поднялась. Душистый воздух каюты давил ее; ей захотелось выйти на свежий воздух. Она потушила электричество и вышла на палубу, где спустилась ночь. У перил чернели чьи-то силуэты, и она проскользнула на корму и спряталась за спасательной лодкой, где свежий воздух дул ей прямо в лицо.

Двое мужчин, которых она видела у перил, приближались, оживленно беседуя, и остановились подле того места, где она спряталась; услышав их голоса, она поняла, что пути к отступлению отрезаны и что ей надо сидеть неподвижно.