Хирурги - [12]

- Чем занимался?

- Сидел в кабаке и клеился ко всем девицам напропалую. Не без успеха, должен заметить.

"Конечно, с такими бабками... Шампанского извел, поди, не один ящик... - подумала Ольша. Впрочем, одних только денег лично ей всегда было мало. Даже под шампанское.

Сеня вздохнул.

- Как здесь вообще?

"Швед" улыбнулся:

- Как у нас на Саните. Но в целом спокойно.

Паха с Хасаном тем временем спустились за вещами. Сеня представил голубоглазого:

- Ольша, это наш человек, зовут Римас. О тебе он все знает.

"Так уж и все", - фыркнула про себя Ольша.

"Швед", косивший под прибалта, с достоинством кивнул.

- Вот твоя комната, - продолжал Сеня, распахивая одну из дверей. Напоминаю: если что-нибудь понадобится, тут же говори.

Паха, неслышно возникший за спинами, поставил ее сумку у кровати и вышел.

Комната Ольше понравилась. Небольшая, уютная, вся завешенная коврами, толстыми, как пуховое одеяло. Обширная, на вид весьма соблазнительная кровать в углу. Огромное зеркало. Окно, выходящее как раз на склон - за стеклом величаво покачивались зеленые лапищи кипариса.

Пока Ольша устраивалась, в соседней комнате совещались. Из-за полуоткрытой двери отчетливо доносился густой голос Римаса.

- ...дважды проявлялся один фрукт по имени Сергей Затока. Кто такой неясно. Трется среди серферов у Фороса, там какой-то волногон в прошлом году запустили, они туда и сползлись со всего побережья. Приехал с дружком на "Полосе" зеленого цвета.

- С Завгородним встречался? - Сенин голос.

- В первый раз - нет, не застал. Отсиделся в подвальчике, знаешь, рядом с канаткой, в проулке? Внизу?

- Знаю.

- Потом снова в "Ореанду" сунулся. К этому моменту Завгородний уже основательно надрался. Затока получил дипломат и тут же уехал. Содержимое - все, что угодно, кроме металлических предметов. Полагаю, деньги.

- Куда он делся дальше?

- Вернулся к Форосу. За ним Кейси присматривает.

- Хорошо. Сегодня ничего не предпринимаем. Сходим в ресторан, развеемся. Вина тут неплохие, говорят, - Сеня чем-то звякал все время, должно быть ключами.

"Интересно, меня возьмут?" - подумала Ольша. Хотелось бы. Ялта, лето, ресторан...

Ее взяли. Ужин вышел на славу - уютный зал, ненавязчивый тапер на крохотной сцене, потрясающая кухня. Сеня, Енот и Римас устроили форменную дегустацию: заказали все двадцать шесть сортов вин, имевшихся в ресторанчике. Кажется, Сеня с Енотом всерьез интересовались виноделием официанта они просто запытали узкоспециальными вопросами. Тот вскоре прослезился и довольно дешево выкатил пыльную бутылку "Алеатико Партенит" тридцать какого-то года из личных запасов.

- Запомните, господа, это вино не делают уже полвека...

Ольша по очереди танцевала со всеми; наконец она поняла, почему Енот не снимает темных очков - у него были совершенно нечеловеческие глаза. Темно-пурпурного цвета, больше, чем у землян и вдобавок необычного разреза. Щелевидные, как у кошки, зрачки, но не вертикальные, а чуть наклонные, как буква V. Увидев это Ольша вздрогнула, и снова надела на Енота его зеркалки. Как она осмелилась их снять, и сама не поняла. Танец, наверное, сблизил. Енот не противился, только поправил прическу, скрывающую уши.

Без очков он выглядел чужим, но не отталкивающим, в облике его чувствовалась своя неповторимая гармония.

Танцевал он лучше всех - спустя полчаса Ольша и Енот сбацали такой рок-н-ролл, что за остальными столиками дружно зааплодировали, подвыпившая парочка в углу зала все хваталась за видеокамеру, хотя что они там наснимали в полумраке Ольша не понимала, а кто-то даже прислал бутылку новосветовского брюта.

К полуночи все заметно захмелели - дегустация выдалась обильная, да и реликтовое вино оказалось на редкость коварным. Ольша смутно запомнила обратную дорогу. За руль сел, кажется, Римас, но сразу же, вроде бы, задремал, сунув руки в карманы.

Утром ее разбудил Сеня.

- Едем на пляж, - сообщил он. - Не забудь купальник.

Ольша заметила, что голова, несмотря на вчерашнее, удивительно ясная.

На кухне шкворчала исполинская яишница - ребята-хирурги с удивительным спокойствием меняли изысканность ресторанов на домашнюю холостяцкую неприхотливость. Ольшу к стряпне они не привлекали, видимо из принципа. А может, и еще почему-то.

Людные городские пляжи их не интересовали. Сеня гнал "Оксо" на юго-запад, вдоль побережья. Дорога петляла, как напуганный муравей. Зелень, скалы, море - все это сменялось с калейдоскопической быстротой. Ухоженные ряды виноградников, свечки кипарисов, серые башенки Ласточкиного Гнезда... Ливадия, Гаспра, Мисхор, Алупка, Симеиз...

Сеня притормозил, когда взгляду открылась совершенно необычная для южного Крыма картина: прямая береговая линия. Желтоватый песок устилал длинный, добрых два километра, пляж. Горы величаво застыли в отдалении. Несмотря на достаточно спокойное море на берег обрушивались крутые метровые волны; темная синь воды цвела белопенными барашками. И стоял нескончаемый гул - это пело море, как пело оно уже миллионы лет. Каждая волна имела свой голос, вела свою партию в извечном концерте природы.

Машину они оставили прямо на обочине. Ольша справедливо решила, что украсть ее, скорее всего, непросто. И свинтить что-нибудь типа зеркальца тоже. Гвардия Сени, во всяком случае, нимало не беспокоилась, оставляя "Оксо" у трассы.