Хиромантия. Тайные линии судьбы - [5]

– Двойной блеск, – продолжала она. – Блеск семейства и свое собственное возвышение.

Обладательница руки сделала стыдливое движение.

– Правда, – сказал я, – продолжайте. И гадальщица продолжала:

– Пяти лет вы подвергались смертельной опасности.

– Не могу припомнить, – ответила пациентка.

– Припоминайте, припоминайте.... невозможно, чтобы я ошибалась. Видите эту побочную ветвь у начала жизненной линии.. Ищите в воспоминаниях детства....

– Быть может,... но нет, невозможно, чтобы вы это видели на моей руке....

– Я вижу опасность смерти, – какую я не могу сказать.

– Да, да, я начинаю припоминать. Пяти лет я была в Брезоле; у отца моего был ручной леопард. Однажды я уснула в саду, лежа на траве; вдруг леопард бросился на меня, как бы намереваясь растерзать и разорвал в клочки мое платье. Отец, думая, что леопард думает насытиться мною, подбежал для моей защиты; в это время я проснулась и обратилась в бегство. Из-под моей одежды упала мертвая коралловая змея: это до нее добирался леопард и разом раздробил ей в своих челюстях голову.

– Вот видите, – возразила гадальщица, – я знала, что не могу ошибиться.

И она продолжала:

– Пятнадцати лет вы снова были близки к смерти, но на этот раз от яда.

– Пятнадцати лет у меня была тифозная горячка.

– Тифозная горячка есть болотное отравление, – заметил я.

– Нет, возразила гадальщица, – она могла иметь тифозную горячку, но она была только результатом; когда я говорю – тифозная горячка, я подразумеваю желтую лихорадку.

– На этот раз вы тоже могли бы быть правы, – ответила изучаемая личность. – Однажды, прогуливаясь в лесу, я встретила неизвестное мне дерево, имевшее плоды несколько похожие на тыкву. Они были превосходно красного цвета и когда раскрывали их находили в них три или четыре ореха с прелестной бархатистой поверхностью. Я принесла всю мою жатву домой, но ни отец, ни мать не знали плодов. Орехи были так милы, что вечером их употребляли в игре вместо мячиков. Я взяла один из них и неоднократно подносила к губам, наслаждаясь этим сладостным прикосновением. Один молодой человек, влюбленный в меня, делал то же, чтобы делать то же, что и я. В ту же ночь я почувствовала страшную жажду. Губы мои начали трескаться, а на утро у меня открылась ужасная рвота; через три дня обнаружилась желтая лихорадка.

Молодой человек, подвергшийся тем же припадкам, также получил желтую лихорадку, но не был так счастлив, как я: – он умер. Я возвратилась к жизни.

– Теперь, – продолжала гадальщица, – самая большая опасность, которой вы избежали, опасность внезапной смерти между девятнадцатью и двадцатью годами, – опасность эта относится к удару сабли, следы которого остались на вашем лице. Эта опасность соединяется с пожаром, не правда ли?

– Да, в то время подожгли одну часть дома, пока в другой убивали.

– Но тут, – продолжала гадальщица, – является странный феномен: линия счастья, прерванная этой страшной катастрофой, соединяется с нею даже сильнее и продолжительнее. Можно сказать, что утратив много для сердца, вы выиграли со стороны материального довольства.

– Все это удивительно верно.

– Наконец, – два года тому назад, вы снова избежали довольно важной опасности: это должно было быть в то время, когда вы родили вашего третьего ребенка.

Утвердительный знак головой был ответом на этот последний вопрос.

– Наконец, – продолжала сивилла, – вы ничего не должны бояться до сорока пяти лет. В сорок пять лет вы подвергнетесь опасности на воде; потом, когда пройдет эта опасность, линия жизни снова становится могущественной, и магический круг, продолжающий эту линию, обещает вам долгую и счастливую жизнь. Переходя к главным знакам, я вам скажу, что хотя вы женщина, у вас рука – солдата: воинственная и властолюбивая, вы любите телесные упражнения, движение, лошадей: у вас очень тонкий такт; ни одно из ваших чувств не носит на себе характера рассудочности, напротив, вы инстинктивно поддаетесь симпатии и антипатии. Будь вы мужчина, вы сделались бы солдатом; свободная в своем выборе, – вы стали бы актрисой.

Изучение руки было кончено гадальщицей. Мы перешли в столовую, где Дебарроль, взяв руку г-жи Эмера, повторил ей то же самое.

Эта личность, которая едва было не умерла пяти лет от укушения коралловой змеи, пятнадцати – от отравы плодами манканиллы; девятнадцати – во время восстания, а двадцати пяти во время родов, – эта женщина с воинственными наклонностями, с линией счастья, изломанной и восстановленной, – с театральными наклонностями, с симпатическими инстинктами, – эта женщина была та самая героиня Иеддо, историю которой рассказывал я в «Иллюстрированном журнале»».

Этот рассказ самой строгой точности. Далеко не распространяя его, Дюма забыл, что мы указали на фатальную смерть двух родственников во время катастрофы; на этот предмет мы имеем известные указания.

Предполагали, что я унаследовал мою систему от хиромантиков XVI века, но это ошибка, потому что XVI век был истинно несчастлив для хиромантии, именно в том смысле, что без всякого сомнения тогда-то истинные предания и исказились вначале, а потом и вовсе утратились. Эпоха была увлечена чудесным, первоначальное учение нашли слишком простым, слишком легким, и так как занятие сделалось выгодным, то явилась целая стая шарлатанов, ставших предсказателями; без предварительного изучения и подчиняясь будто бы вдохновению или счастью, они начали писать книги о хиромантии, чтобы освятить свою доктрину. Наука необходимо должна была унизиться, вследствие подобной запутанности, и было необходимо возобновлять ее.