Хиромантия: практикум и реминисценции - [26]
Уходя, Твен не обошелся без каламбура. Он сказал:
— Знаете, что самое смешное в этой ситуации? Хотя я по собственной глупости снова потерял кучу денег, вы дали мне замысел истории, которая вернет мне эти деньги обратно.
Через несколько лет он издал «Олуха Уилсона» — историю, связанную с отпечатками больших пальцев. Она имела огромный успех.
Перед уходом я попросил его расписаться в книге отзывов, и он оставил надпись, которая затем заставляла смеяться многих людей: «Хейро описал мой характер с оскорбительной точностью. Я пока не могу признать истинность его слов, но когда-нибудь сделаю это. »
(Подпись) Марк Твен
Глава 19. Новые посетители
Полковник Роберт Инджерсол
Следующим важным событием была встреча с Инджерсоллом[8] — известным атеистом, чьи статьи и лекции были известны во всем мире. Сначала я получил письмо — с отпечатками левой и правой мужских ладоней. В конверт были вложены чек (на сумму моего обычного гонорара) и записка с просьбой отправить мое отпечатанное описание рук на указанный почтовый ящик городского почтамта.
Я выполнил работу, хотя она оказалась непростой. Большие ладони и непропорциональная длина пальцев говорили о том, что их хозяин был ярым материалистом. Однако Линия Ума, столь деликатно изогнутая, могла бы украсить руку поэта или мечтателя. В конечном счете, я описал характер моего таинственного клиента и отправил письмо на почтамт. Через неделю мне позвонил Инджерсолл. Он попросил меня прийти и увидеться с ним в его особняке на Пятой авеню. Он настолько оценил мой труд, что даже подписал отпечаток своей правой ладони, который я опубликовал в книге «Язык руки».
Мир восхищался и будет восхищаться ее красочными поэмами[9]. О них ходят разные мнения — в соответствии с личными взглядами критиков. Знаменитые «Поэмы страсти» навлекли на нее град оскорблений и подарили армию друзей. Я знал людей, которые не позволяли вносить в их дома эту маленькую книгу. И я знал других, которые по сотни раз перечитывали любимые строки, как делали это прежде с «Дорогой пилигрима» великого Баньяна.
Можно сказать, что данная встреча была интересна обеим сторонам. Мне удалось произвести впечатление на эту одаренную персону. А она пришла в мой салон инкогнито, как это делали многие другие. Не зная ни имени, ни социального положения клиентки, я тут же отметил ее чудесный поэтический дар, но классифицировал его в более драматическом ключе. Тем не менее, я указал, что такой многосторонний ум может привести ее к успеху в любом жанре литературы.
Мое описание домашней жизни, тихой и простой, абсолютно противоположной тому, что представляют себе некоторые читатели возбуждающих «Поэм страсти», так впечатлило ее, что она воскликнула:
— Наверное, вы знакомы с моим мужем, если так точно описали наш быт.
В конце встречи она открыла мне свое имя, и я, признаюсь, был удивлен, поскольку слышал о ее славе еще до отъезда из Англии. Очевидно, я поддался общей тенденции и создал неправильное мнение об авторе столь эротических стихов. С тех пор я понял, что о многих публичных персонах судят неверно. Мне довелось быть в курсе ее карьеры, и я еще раз увидел, как душа, заточенная в теле, пишет свою биографию в линиях рук с невиданной правдивостью. Эта чудесная маленькая женщина имела очень сложный характер. Его понимали немногие, и еще меньшее число людей могло бы описать знаменитую поэтессу. Всех ослепляли ее талант и многогранность ума. Но под ними скрывался простой человеческий интерес, который проявлялся в каждом ее поступке, в каждом произведении, исходившем из самого сердца.
Я не буду описывать ее, ибо просто невозможно изобразить на бумаге такую личность во всей целостности и красоте. Последний раз мы встретились в Париже, в маленькой гостинице. За обеденным столом были только она, ее муж и супружеская пара Томсонов. Узнав, что я продвинулся в развитии своей системы чисел, она попросила объяснить их оккультные значения. Я ознакомил ее с последними результатами моих исследований. Мне не требовалось разъяснять ей детали, поскольку она сама разбиралась в оккультных вопросах всех видов, и ее быстрый ум ухватывал мои аргументы еще до того, как я оформлял их в законченные фразы.
К тому времени, когда наша беседа закончилась, началось утро следующего дня. Я и чета Томпсонов пошли по Елисейским полям, обсуждая чудесную личность этой странной и божественно одаренной женщины.
Среди многих, кто приходил ко мне в этот период, был мистер Джордж Перкинс[10] — тогда еще никому не известный бухгалтер, лишь позже ставший правой рукой Дж. Моргана и одним из финансовых воротил Нью-Йорка.
Я помню его, словно это было вчера. Когда я предсказал ему прекрасное будущее, которое увидел в линиях рук, этот тихий и робкий молодой человек (ему тогда было около тридцати лет), получавший пятнадцать долларов в неделю, не мог
поверить моим словам. Он имел одну из лучших Линий Головы, какую я когда-либо видел. Она ясно указывала на его математическую хватку в любых финансовых вопросах. Врожденная неуверенность в себе заставляла его вступать в бой прекрасно подготовленным ко всем непредвиденным случаям. Не считаясь с самим собой, он по сто раз проверял каждую возможность. Такой человек никогда не терял голову в критические моменты. Мне с трудом удалось убедить его, что мои слова, пусть даже частично, могут оказаться правдой.
