Химмельстранд. Место первое - [9]

Эмиль посмотрел на бескрайнее поле. У него засосало под ложечкой – наверняка там, за этим еле различимым горизонтом, за полуразмытой границей зеленого и синего, притаилась какая-то страшная опасность. Он зажмурился и представил большую щетку… нет, лучше пылесос. Пылесос зажужжал, высосал все глупые страхи и собрал в бумажный пакет. Потом этот пакет вынимаем, бросаем в другой пакет, для мусора, и относим в контейнер. Приезжает мусоровоз… а куда едет мусоровоз? Куда он отвозит страхи и глупые мысли? Он решил спросить у мамы – куда, в самом деле, девается мусор, который увозят грузовики?

Открыл глаза и увидел девочку. Такого же роста, как он сам, хорошенькая и аккуратненькая, будто ее тоже, как и ее маму, сняли с рекламного щита. В его садик ходит примерно такая же. Вообще-то добрая, но плакса.

– Как тебя зовут?

– Эмиль, – он на всякий случай поплотнее прижался к маминому бедру.

– А меня Молли. Пошли играть.

Эмиль поднял голову и посмотрел на маму. Не похоже, чтобы она обрадовалась. Но потом отпустила плечо Эмиля, и Молли потянула его за руку. Мама улыбнулась и кивнула. Эмиль покорно пошел к чужому кемперу – не очень-то и хотелось, но он не знал, как отказаться.

* * *

Петер посмотрел, как Молли и Эмиль скрылись в вагончике, и свернул к машине. Дочь всегда находит приятелей… если это можно так назвать. Скорее, вербует придворных. Собирает детей и отдает им приказы. Петер знал, что Молли давно приметила этого мальчика, но не посчитала его достойным своего общества. Обычно она останавливала внимание на детях постарше – но не настолько старше, чтобы противостоять ее обаянию. Но так уж вышло – других детей нет, так что приходится довольствоваться тем, что под рукой.

Других детей нет? А где они, другие дети? Вчера еще было полно детей.

Петер откинулся на сиденье и глубоко вздохнул. Какая тишина… голоса, продолжающие обсуждать, как им передвинуть кемперы, еле слышны. Идиотское предложение, но все повелись.

Ну что ж, теперь все зависит от него. Он обязан найти выход. Вывести людей из грозной и необъяснимой пустоты.

Детское воспоминание. Петеру девять лет. Ноябрь, довольно холодно. Он стоит перед дверью квартиры, которую они с матерью тогда снимали. Тянет за цепочку и достает из кармана ключ – и в этот миг слышит какой-то странный звук в подвале. Он роняет от страха и неожиданности ключ – цепочка длинная, ключ задевает колено. Он тянется за ключом и внезапно замирает: вдруг увидел себя со стороны. Тонкая, не по сезону, купленная в секонд-хенде курточка, замахрившиеся штанины джинсов. Стоит перед дверью кое-как обставленной квартирки, где он не чувствует себя дома, и внезапно понимает, какое серое и тоскливое у него детство… все время в бегах. И в эти секунды, когда отхлынула волна испуга, он понял, в чем его единственное желание.

Уехать. Уехать куда глаза глядят, оказаться где-то в другом месте.

Петер сжал в кармане ключ от машины. Что тогда было? Неопределенное желание поскорее вырасти, стать взрослым, самому распоряжаться своей жизнью. Оказаться в другом месте… Взросление – это и есть мираж «другого места». Есть и утешение: когда-нибудь, рано или поздно, ты все равно повзрослеешь.

А здесь? Подумать только, а вдруг на всей Земле не осталось никакого «другого места»…

Он резко мотнул головой, словно стряхивая наваждение.

Люди ему поверили, а сам-то он ни в чем не уверен. С другой стороны, они оказались где-то. Но из этого где-то всегда можно переместиться куда-то. Вот и всё.

Он слегка потянул ручку, и дверь, сыто чавкнув, захлопнулась – так и должны закрываться двери в новых дорогих машинах. Нажал кнопку старта и посмотрел в зеркало заднего вида – все как по команде повернулись в его сторону. Медленно развернул машину, поднял сжатую в кулак руку и наклеил улыбку – профессиональную улыбку тренера по аэробике: «Какие вы все красивые, какие вы все способные».

Они помахали ему в ответ, и его пронзила мысль – ладно бы красивые и способные, но – какие вы все одинокие… выброшенные в пустоту неизвестно куда, а главное – неизвестно зачем. Ни единого деревца… Хоть бы кустик – и то было бы веселее. Забавно – в машине одиночество ощущается не так сильно. Запах кожи, глухое урчание мотора, огоньки светодиодов на панели… даже само движение создает ощущение самодостаточности. Пусть маленькая, но собственная вселенная. Все-таки он от них уезжает, а не они от него.

Краем глаза заметил: Изабелла отделилась от группы и двинулась к нему. Как всегда, неизвестно, что от нее ждать: очередную порцию ругани или пожелание успеха.

– Слушай… если найдешь магазин, купи что-нибудь пожрать.

На лбу у корней волос выступили капли пота.

– А у нас ничего нет?

Изабелла обреченно покачала головой.

– Купи чипсы… шоколад… Все равно что.

– По-моему, были бананы.

Изабелла вздохнула. Ее била мелкая дрожь. Тиреотоксикоз. Болезнь называется тиреотоксикоз. Можно есть сколько угодно много, и при этом не поправляться – повышенный обмен. Избыточное сгорание. Цена: неунимаемая дрожь и ручьи пота, когда сгорать нечему.

Петер посмотрел на ее дрожащие руки. И что произойдет, если им не удастся вырваться из этого заколдованного круга? Если кончится еда? Страшно подумать. Страшно – и почему-то интересно.