Химия навсегда. О гороховом супе, опасности утреннего кофе и пробе мистера Марша - [11]

. Однако нацистские политики вновь поставили под угрозу соглашение по гелию, поскольку в феврале Гитлер «пригласил» австрийского канцлера заключить сделку, подготавливавшую аншлюс – полную аннексию Австрии нацистской Германией месяц спустя.

В дневнике Икеса, опубликованном после его смерти, гелиевый вопрос постоянно возникает на протяжении весны и начала лета. Например, 17 апреля он пишет: «Я еще не подписал договор на гелий» – и описывает то и дело возникающие жаркие споры с президентом и с госсекретарем Корделлом Халлом как во время официальных совещаний, так и вне министерских стен. Ему даже нанес личный визит капитан цеппелина доктор Эккенер, откровенно высказывавшийся против нацистов, о котором Икес был «весьма высокого мнения», но встреча не принесла результатов. Икес упорствовал и победил: контракт так и не был подписан[53].

К сожалению, Улла – собака Йозефа Шпе – не спаслась, но Шпе продолжил выступать с акробатическими номерами под псевдонимом Бен Дова, пока не ушел на покой в начале 70-х.

Построенный по типу Hindenburg дирижабль Graf Zeppelin II сыграл незначительную роль в нацистской пропаганде в 30-е годы и совершил несколько разведывательных полетов накануне Второй мировой войны, однако вскоре был списан, и его алюминиевый каркас был использован для постройки истребителей компании Messerschmitt. Но я настоятельно рекомендую вам посетить чудесный мир интернета, посмотреть фильм о том, как «Гинденбург» во всем своем великолепии летит над Манхэттеном 1936 года, и помечтать о более благородном способе путешествовать.

Однако не мечтайте направиться к любимому месту отдыха на дирижабле, летящем за счет подъемной силы гелия. Сейчас, как и в 20-х годах прошлого века, мы испытываем нехватку гелия, и хуже того: гелий настолько легок, что способен покинуть гравитационное поле Земли. Это означает, что любой воздушный шарик, купленный в парке ребенку, представляет собой ценный ресурс, навечно растраченный без всякой пользы.

4 Шпион и сарацинский секрет

Глава, в которой мы научимся не проявлять излишнего любопытства в окрестностях Шеффилда и узнаем, как найти карту, которая поможет нам производить сталь.

15 августа 1754 года оказалось неблагоприятным днем для шведского шпиона Рейнгольда Ангерштейна. После того как он якобы проявил живейший интерес к литейной Бенджамина Хантсмана, ему сразу предложили уехать из города в первой же карете. В своем дневнике он записал лишь кое-какую поверхностную информацию о том, как делаются карманные ножи, и в сравнении с тем, как много деталей он указал о других местах, недостаточность сведений о Шеффилде и в самом деле наводит на мысль о преждевременном и поспешном отъезде[54].

Однако, будучи человеком, обладавшим большими светскими талантами, а также отличавшимся благородным происхождением, он не отчаялся. По всей видимости, он нашел ночлег в Уэнтворт-Хаус – доме юного маркиза Рокингема, Чарльза Уотсона-Уэнтворта. Мимоходом, между техническими и деловыми заметками в его дневнике, мы узнаем, что маркиз женат на «дочери богатого джентльмена»[55]. Ангерштейн ничего не сообщает нам о ее привлекательности, но возможно, в те времена шпионы были сосредоточены исключительно на выполнении заданий. Он, разумеется, не читал Яна Флеминга и понятия не имел о том, какого поведения мы ожидаем от шпиона благородных кровей. Однако он рассказывает нам, что один из предков маркиза был обезглавлен за поддержку, которую оказывал Карлу I.

Сам Ангерштейн, по всей видимости, был недурен собой, если верить, что портрет на рисунке 9 точно передает сходство; он до сих пор висит в главном офисе Jernkontore («Железной конторы», Ассоциации шведских производителей стали[56]) в центре Стокгольма. В 1754 году ему было 36 лет, и, допуская художественную вольность, мы могли бы сказать, что он путешествовал по Англии и Уэльсу в попытках раскрыть сарацинский секрет. Он был промышленным шпионом, которого послало на задание шведское правительство, и в этом качестве использовал «все возможные средства, легальные или иные», чтобы суметь увидеть то, что ему было нужно[57].

В середине XVIII века шведское правительство и производители железа хотели знать все о том, как британцы производят сталь. Причина этого была не в том, что шведы хотели улучшить свои фабрики по производству оружия: все реальные мечты о шведской военной мощи в Европе закончились почти за 50 лет до того под маленьким украинским городом Полтавой. Нет, это был всего лишь бизнес. В то время большая доля железа, которое использовалось в британской сталелитейной промышленности, приходила из Швеции, и в некоторые годы эта доля составляла почти 60 % от всех доходов шведского экспорта[58]. Поэтому у шведов имелась веская причина пристально наблюдать за любыми связанными с железом разработками в Англии и соседних с ней странах.

Сейчас мне, конечно же, хотелось бы сказать, что причиной быстрого отъезда Ангерштейна из Шеффилда с его литейной стало то, что владелец литейной, бдительный мистер Хантсман, хранил от всех возможных конкурентов сарацинский секрет – древний способ производства стали, который он не так давно заново открыл