Химеры старого мира. Из истории психологической войны - [41]

.

Буржуазная печать лживо утверждала, что якобы сам В. И. Ленин «признал» факт крушения большевистской теории и этим мотивировал переход к нэпу. Газета «Таймс» уверяла, будто В. И. Ленин «открыто и без оговорок признает, что диктатура пролетариата потерпела фиаско и что нет другого средства против тех ужасных бедствий, которые она причинила и причиняет, кроме немедленного возвращения к капитализму в главных отраслях русской народной жизни»[115]. Какая бездна лжи, какая масса наглых подлогов в одном только абзаце статьи и притом напечатанной в газете, доброе столетие кичившейся своей «неподкупностью», «объективностью», «солидностью», «вескостью своих суждений» и кучей прочих превосходных качеств!

Нашему читателю, очевидно, нет особой нужды доказывать, что нигде В. И. Ленин не говорил, что «диктатура пролетариата потерпела фиаско». Наоборот, он как раз в это время дал глубокий анализ причин того, что она, преодолев бесчисленные невероятные сложности, выдержала все испытания. Ленинский гений нашел верный путь для дальнейшего упрочения диктатуры пролетариата и для постепенного вытеснения временно допускаемых элементов капитализма, о возвращении к которому мечтала «Таймс». Эти мечты кочевали из одной передовой статьи в другую.

10 мая передовица под заголовком «Безумие большевизма» разъясняла: «Единственный способ восстанозить Россию — возвращение к основным принципам того строя, разрушение которого было в течение трех лет ее официальной политикой»[116]. Еще одна передовая — и опять мечты о том, как только начнется возрождение российской экономики, «в России не останется места для фанатиков» (это наиболее «мягкий» термин, которым сдержанная «Таймс» именовала теперь большевиков)[117]. Впрочем, это не только и даже не столько мечты, сколько попытка создать у британской общественности определенную картину развития событий в России, внести свою лепту в пропаганду антикоммунизма. На этой же ниве усердно трудились и другие органы «твердолобых». Так, «Морнинг пост» требовала прекратить всякие переговоры с большевиками — это была бы поддержка режиму, «доживающему последние дни». Газета торжествующе писала, что если раньше говорили о свержении капитализма в Европе с помощью Советской России, то теперь о спасении капиталистической Европой Советской России[118].

Поводом для этих широковещательных деклараций послужило решение X съезда партии пойти на предоставление отдельных концессий зарубежным фирмам. Сделать отсюда вывод о том, что «перестали говорить» о свержении капитализма, — конечно, в духе правой печати, пытавшейся найти любые доводы для «доказательства» бесперспективности революционного рабочего движения.

Интервенция окончилась, но влиятельные круги, особенно во Франции, строили планы ее возобновления силами восточноевропейских государств — вассалов Антанты и при поддержке Японии, продолжавшей оккупировать часть советского Дальнего Востока.

А осенью 1921 года надежды интервенционистов еще более оживились — пришли известия о страшном стихийном бедствии, засухе и голоде в Поволжье. Спекуляция на голоде — прямом следствии технической отсталости крестьянского хозяйства, разрушенного к тому же войной и интервенцией, но который изображался как «следствие коммунизма», — красной нитью проходит через буржуазную печать в последние месяцы 1921 года. И надежда, что голод заставит большевиков капитулировать. «Голод их душит, — писала «Дейли мейл». — …Религиозное движение усиливается» [119]. В хор ненавистников Советской России уже тогда вплелись истошные вопли немецких нацистов. В 1921 году гитлеровская партия, действовавшая в Мюнхене, объявила: «Мы, германские национал — социалисты, требуем, чтобы русскому народу была оказана помощь не путем поддержки нынешнего правительства, а путем уничтожения большевиков» [120]. В переводе на обычный язык: мы не за помощь голодающим, а за новую антисоветскую интервенцию.

В России новая мобилизация, пишет буржуазная пресса, призывают всех мужчин в возрасте до 48 лет, чтобы напасть на Европу [121]. Какой довод в пользу «превентивной» интервенции, потирают руки изобретатели этой выдумки.

Чтобы избежать катастрофы, большевики собираются пойти на создание коалиционного правительства, вещают «Морнинг пост» и «Таймс»[122]. «Дейли ньюс» сообщает о взятии белогвардейцами Петрограда [123], «Таймс» — о свержении Советской власти в Баку[124] и так без конца.

Наступила весна 1922 года. Усилился голод в Поволжье, несмотря на героические меры, принимавшиеся страной для помощи голодающим. Усиливается ликование в стане врагов молодой Республики Советов.

Среди наибольших ненавистников Советской России по — прежнему были газеты Нортклиффа. Почти ежедневно, даже когда он сам находился за границей, от Нортклиффа поступали «коммюнике» — инструкции его изданиям, содержащие поощрения и выговоры за прошлые номера, оценку, которую следует давать актуальным политическим вопросам. Именно эти «коммюнике» определяли кампанию газет Нортклиффа против «капитулянтской» позиции правительства Ллойд Джорджа в отношении большевизма. Инструкции всегда строго исполнялись — даже весной и летом 1922 года, когда у Нортклиффа обнаружилось явное помрачение ума уже не в политическом, а в самом что ни на есть медицинском смысле.