Химеры Диша - [3]

Почему-то здесь не было ни прилавков, ни продавцов. Диш не сразу понял, что это служебный этаж, а когда понял, начал поспешно искать выход. Наконец, он выбрался из темных закоулков на свет. Стеклянный купол, возвышался над самой его головой. Внизу толпился народ. Диш торопливо пошел по галерее и вдруг замер, пораженный. На противоположной галерее, удобно расположившись на низкой скамье с откинутой спинкой и вытянув длинные белые ноги, полулежало с дюжину голых женщин. Диш решил, что это продавщицы загорают в обеденный перерыв, и поспешно ринулся прочь.

Едва он сделал пять шагов, как чуть не наскочил на даму с великолепной обнаженной грудью. Она стояла в укромном уголке и, кажется, при виде его попыталась отвернуться. В ее руке он заметил яркий плед. Пути к отступлению не было — Диш напролом двинулся вперед, надеясь безнаказанно прошмыгнуть мимо, но задел ногой какую-то рейку, и красавица рухнула в его объятия, пребольно ударив головой в плечо. Только тут понял Диш свою оплошку.

Он поставил манекен на место и, будучи прежде всего художником, искусно вложил плед в руки так напугавшей его дамы, полуприкрыв ее грудь, — и отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Совершенно неожиданно перед ним предстала совсем другая женщина, целомудренная и стыдливая, попавшая вдруг в момент интимнейшего одевания в общество мужчин. Столько грации появилось в нервном движении рук, в досадливом повороте шеи, во взгляде опущенных глаз. И все это сделал один только живописно брошенный кусок ткани!

Диш хотел уйти… и наткнулся на строгого пожилого человека.

— Кто вы? — спросил незнакомец.

— Я Диш, студент коллежа Сен-Круи. То-есть, я хотел сказать, бывший студент. Дело в том, что мой отец…

— Как вы сюда попали?

— Поездом, — ответил Диш. — Я приехал вчера вечерним экспрессом.

Старик озадаченно потеребил козлиную бородку и задумался — вероятно, над формулировкой вопроса, на который смог бы получить более или менее вразумительный ответ.

— Позвольте полюбопытствовать… гм… гм… на что вы живете, где служите?

Но Диш глядел ему прямо в глаза и, казалось, вовсе ничего не понимал. Тогда старик кивнул на женскую фигуру, вдруг обретшую жизнь под руками Диша:

— И вы будете уверять, что никогда не занимались оформлением витрин?

— Никогда. Вернее, я думал, много думал… Например, трамвайные провода. Если им придать… то по контрасту они создадут иллюзии… Или вот станции подземки…

— Странно. Тем более странно, — не слушая бормотания Диша, изрек старик. — И у вас, разумеется, абсолютно пуст кошелек?

— Как вы узнали!?

Старик улыбнулся, и Диш, еще не пришедший в себя от испуга, понял, что все обошлось благополучно.

— Ну что ж, следуйте за мной… как вы себя назвали? Диш? Вот и прекрасно, пойдемте, потолкуем о ваших планах, Диш. И о трамвайных проводах. Кстати, меня зовут Глом, я владелец этого магазина.

Выслушав историю Диша, Глом сказал:

— Все это отлично, молодой человек, и я охотно верю, что со временем вы перестроите мир на свой манер. Но пока не найден заказчик для столь грандиозного проекта… не поработаете ли у меня? Я намерен заново перекроить отдел дамского платья, очень уж он старомоден, а старомодность, как вы, может быть, догадываетесь, весьма ощутимо бьет по кассе. В вас есть искра божья. Мне кажется, та стыдливая грация, которую вы придали манекену, способна привлечь как раз женщин. Мужчины — другое дело, им подавай больше смелости, больше дерзости. Но ведь не они же будут покупателями в отделе. По рукам, что ли, Диш?

Так несколько лет назад нашел Диш и работу, и — чего уж никак не ожидал призвание.

4

Диш отлично понимал, что его профессия не очень-то романтична в сравнении с теми грандиозными замыслами, которыми он еще недавно жил. Однако он понял и другое: его прежние друзья только мечтали о переустройстве мира и ничего, абсолютно ничего не делали, он же начал делать, пусть немного, но все-таки… Диш считал, что красота благотворно влияет на людей, особенно если она не прячется в темных залах музеев, ожидая редких ценителей, а сама выходит навстречу людям. И он записался рядовым в армию служителей красоты.

Сначала он полагался только на цвет и, отказавшись от суетной провинциальной пестроты, создавал единые броские ансамбли. Это принесло свои плоды, хотя ей-богу же в этом не было ничего нового. Когда отдел дамского платья, перестроенный по эскизам и под руководством Диша, проработал неделю, Глом пригласил Диша к себе.

— Вот вам итог, молодой человек: выручка отдела подскочила на треть. Чувствуете теперь, что значит реклама в материальном выражении, хе-хе-хе. — Он засмеялся, точно заблеял, и козлиная его бородка выразительно завибрировала. Так вот, Диш, вчера я выгнал к чертовой бабушке этого бездаря Блуамона. Теперь вы — главный художник. Рады? За год мы перекроим весь магазин, так что будет куда приложить способности. Это вам не трамвайные провода, хе-хе-хе…

Магазин Глома постепенно обновился, залы всегда были полны, продавцы только успевали поворачиваться, конкуренты косились на Глома, а он только руки потирал, прикидывая дневную или недельную прибыль.