Химера и антихимера - [8]

Разве уже в этой философии не проходит мысль об изменчивости организмов, о гибели форм неприспособленных и о торжестве приспособившихся? Позднее подробное воззрение на природу стал распространять римский философ Лукреций, решившийся в своей знаменитой поэме «О природе вещей» дать картину жизни и объяснить те законы, которые управляют ею независимо от вмешательства богов. «Сначала, - говорит Лукреций, - земля одела холмы зеленым ковром, составленным исключительно из трав, и всюду по зеленым полям и лугам брызнули миллионы цветов. Затем ожесточенная борьба завязалась между деревьями, из которых каждое протягивает ветви в воздух... Только позднее земля произвела множество животных, потому что животные не могли же упасть на нее с неба, или растения выйти из пучин моря... В течение первых столетий многие животные необходимо должны были погибнуть, не имея возможности размножаться и продолжать свое существование. Те же, которых мы видим живущими вокруг нас, находят себе защиту в прирожденной хитрости, силе и ловкости...» В этих словах Лукреция просматриваются намеки на учение о борьбе за существование и выживании наиболее приспособленных. Таким образом, уже в древности в умах выдающихся людей носились мысли, получившие развитие в теории Дарвина.

XVIII век нашей эры произвел много теорий, творцы которых должны по справедливости считаться предшественниками Дарвина. Так, в 1749 году в Амстердаме была издана книга с довольно длинным и витиеватым названием «Теллиамед, или беседы индийского философа с французским миссионером об уменьшении моря, об образовании земли, происхождении человека и т.д.» Автором этой книги был некто Де-Малье. Смешны и курьезны подчас рассуждения почтенного Де-Малье, фантастично большинство его аргументов, но, несмотря на это, в книге, которая написана с редким блеском и остроумием, намечена совершенно верная мысль о способности организмов видоизменяться и превращаться в новые организмы.

Вот для примера несколько рассуждений о происхождении растений, а также морских и наземных животных. «В начале земля была покрыта сплошным океаном. Когда часть суши обнажилась, то растения, покрывающие прежде дно морское, превратились в растения наземные. Та же часть постигла и морских животных: очутившись на поверхности вышедшей из-под воды суши, они преобразились в животных наземных. Плавники рыб высыхали на воздухе, трескались и расщеплялись, и дело кончилось тем, что передние плавники превратились в крылья, задние — в ноги, чешуя — в перья, а рыбы — целиком в птицу».

Кстати, так ли уж отличаются эти пророческие мысли от того, что узнают студенты медики или биологи о выходе кистеперой рыбы в глуби веков из океана на сушу. Это хорошо ими воспринимаемое положение заканчивается сведениями о появлении земноводных, в частности, лягушек. Интересно отметить, что вес кистеперых рыб может доходить до 80 кг.

Достойным продолжателем воззрений Де-Малье был Родиг, живший в конце XVIII века. Родиг оказался еще более смелым сторонником теории превращения одних организмов в другие. Он думал, что не только морские животные способны превратиться в наземных, но и наземные, попавшие в воду, могут преобразиться в какое-нибудь животное вроде кита или тюленя.

Как-то странно после Де-Малье и Родига упоминать имена Бюффона, Тревирануса, Канта, Гете. Великий философ, гениальный поэт и знаменитые натуралисты, очень может быть, почувствовали бы себя неловко, очутившись в таком непопулярном обществе. Но суд истории – суд беспристрастный, воздающий каждому по делам – решил иначе. Талантливые дилетанты в области науки, Де-Малье и Родиг, должны иметь право на внимание и благодарность потомства; они по мере своих сил и знаний добросовестно служили тем же идеям, которые нашли себе более серьезных истолкователей в лице Бюффона, Канта, Ламарка, Дарвина. Кто знает, возможно, через несколько столетий некоторые аргументы современного естествознания покажутся нашим потомках такими же поверхностными и наивными, какими кажутся сейчас доводы Де–Малье и Родига.

Из натуралистов XVIII века также выделяется Шарль Бонне (1720-1793), швейцарский естествоиспытатель и философ, заслуживший славу как ученый, открывший деворазмножение (партеногенез) у тли. Бонне считает возможным изменение видов как у растений, так и у животных, но только объясняет происхождение производных видов путем скрещивания и считает в этом отношении бессильным непосредственное влияние внешних условий. В этом отношении взгляд Бонне более роднится с подходом Линнея, чем с теорией «вырождения видов» Бюффона. Он же высказывал идеи о том, что регенерация – одна из форм приспособления некоторых видов животных.

Необходимо воздать должное французскому естествоиспытателю Жоржу Луи Леклерку де Бюффону (1707-1788). Этот необычайно плодовитый ученый, помимо прочих работ, является автором 36-томной «Естественной истории», которую, увы, можно прочитать лишь в подлиннике. За три века своего существования эти труды не издавались на русском языке. Поэтому мы обратимся к авторитету И.И. Мечникова, великого ученого, врача, иммунолога: «Бюффон указывает на примеры влияния приручения и климата на некоторых домашних животных и проходит к выводу, что «вообще влияние пищи более велико и производит более чувствительные результаты у животных, питающихся травою и фруктами; те же, напротив, которые живут только добычей, изменяются менее под влиянием этой причины, нежели под влиянием климата»… Но изменчивость диких животных зависит главным образом от другого фактора. Самки, не меняющие самца в течение всей жизни, дают более сходное между собой потомство;…когда самка меняет несколько самцов, новое поколение представляется более изменчивым. «А так как во всей природе нет ни одного индивидуума, который бы вполне походил на другого, то изменчивость животных тем более, чем больше число детенышей и чем чаще рождаются».