Hi-Fi - [13]
– Выключи. – Мне приходится орать, как капитану в шторм.
– Громче не получится.
– Я не говорил «громче», баран. Я сказал «выключи».
Он смеется и топает в подсобку, во весь голос подпевая духовым: «Ду! Ду! Ду-ду-ду-ду-ду-ду ду-ду-ду-ду». Я сам выключаю систему, и Барри тут же появляется обратно.
– Ты чего делаешь?
– Я не хочу слушать «Walking on Sunshine».
– Это моя новая кассета. Я ее вчера вечером специально записал, чтобы слушать по утрам в понедельник.
– По-твоему, сейчас утро, да? Вставать надо раньше.
– То есть типа того, утром бы ты мне ее дал послушать?
– Нет. Но тогда у меня не было бы на это уважительной причины.
– Тебе что, не хочется взбодриться? Пустить немного тепла по своим престарелым членам?
– Не-а.
– Так что прикажешь ставить, пока ты не в духе?
– Не знаю. Во всяком случае, не «Walking on Sunshine».
– Хорошо, я промотаю.
– И что следующее?
– «Little Latin Lupe Lu».[25]
Я застонал.
– Митч Райдер и «Детройт уилз»? – спрашивает Дик.
– «Райтшес бразерз», – произносит Барри как-то настороженно. Он явно никогда не слыхал этой вещи в исполнении Митча Райдера.
– А, ладно. – Дик в жизни не отважился бы сказать Барри, что тот лажанулся, но сейчас все понятно без слов.
– Чего-чего? – ощетинивается Барри.
– Ничего.
– Нет уж, продолжай. Так чем тебе не нравятся «Райтшес бразерз»?
– Я этого не говорил. Просто мне больше нравится другое исполнение.
– Ерунду несешь.
– У него всего лишь другие музыкальные предпочтения, – вставляю я.
– Гнилые у него предпочтения.
Дик с улыбкой пожимает плечами.
– Я не понял, над кем этот прыщ лыбится?
– Отстань от него. Все нормально. «Little Latin Lupe Lu» мы все равно слушать не будем, так что можешь расслабиться.
– С каких это пор в магазине установился фашистский режим?
– С того самого момента, когда ты припер сюда свою дурацкую кассету.
– Я хотел только, чтоб нам всем было повеселее. Больше ничего. Извините. Сейчас пойду поставлю какое-нибудь тоскливое старье. Мне, собственно, плевать.
– Тоскливого старья тоже не надо. Поставь что-нибудь, на что я мог бы не обращать внимания.
– Забавно работать в музыкальном магазине, да? Вечно крутишь музыку, которую в жизни бы не слушал. Я-то думал, моя кассета даст нам тему для разговора. Собирался спросить, что бы у вас попало в первую пятерку альбомов, хорошо идущих в дождливое утро понедельника, а вы так меня обломали.
– Обсудим это в следующий понедельник.
– А что толку?
И так далее, и все в том же роде – похоже, до конца моей трудовой жизни. По мне, так надо составить первую пятерку альбомов, слушая которые не чувствуешь абсолютно ничего; я был бы благодарен Дику с Барри, если бы они мне в этом помогли. Придя домой, я поставлю «Битлз». Скорее всего, «Abby Road», но запрограммирую проигрыватель так, чтобы пропустить «Something». «Битлз» – это вкладыши от жвачки, «Хелп!» на утреннем субботнем сеансе, игрушечные пластмассовые гитары и «Yellow Submarine», которую я орал во весь голос на заднем сиденье автобуса во время школьных экскурсий. Они – мои, а не наши с Лорой, не наши с Чарли, не наши с Элисон Эшворт. Слушая их, я что-то, конечно, почувствую, но хуже от них точно не станет.
2
Мне делалось слегка не по себе при мысли о вечернем возвращении домой, но нет, ничего: посетившее меня утром хрупкое ощущение, что все хорошо, никуда не девалось. Да и ее вещи не вечно же будут валяться по всей квартире. Скоро она все заберет – и недочитанного Джулиана Барнса[26] с прикроватного столика, и свои трусики из корзины с грязным бельем, – и тогда ее дух исчезнет отсюда без следа. (Женские трусики, стоило начать делить кров с их обладательницами, стали для меня источником ужасающего разочарования. До конца оправиться от этого потрясения я так никогда и не смог. Подумать только, они прямо как мы: приберегают лучшие пары для тех случаев, когда предполагают с кем-то переспать. Поселившись с женщиной, вдруг обнаруживаешь, что по всему дому на батареях развешаны застиранные, неаппетитные и бесформенные лоскутки из «Маркса и Спенсера»; сладострастные подростковые мечты о взрослой жизни посередь безбрежного моря роскошного белья рассыпаются в прах.)
Я устраняю следы терзаний вчерашнего вечера – убираю брошенное на диване одеяло, шарики бумажных носовых платков и кофейные кружки с плавающими в простылой маслянистой гуще бычками, – а потом ставлю «Битлз»; прослушав «Abby Road» и начало «Revolver», я откупориваю бутылку белого вина – ее на той неделе принесла Лора – и усаживаюсь смотреть записанные на видак выжимки из сериала «Бруксайд».[27]
Наподобие того как у монашек рано или поздно синхронизируются месячные, наши с Лорой мамаши каким-то мистическим образом синхронизировали свои еженедельные звонки.
Моя звонит первой:
– Здравствуй, любовь моя. Это я.
– Привет.
– Все в порядке?
– Вроде того.
– Как прошла неделя?
– Да обычно.
– Как дела в магазине?
– По-разному. То пусто, то густо.
Хотел бы я, чтоб так оно и было. «То пусто, то густо» означает, что дни выдаются разные – когда покупателей больше, а когда меньше. Но, положа руку на сердце, это же неправда.
