Хевен - [75]

Ноги утопали в ворсе, когда я, точно во сне, переходила от одного предмета к другому. Кошки – толстые и худые, крадущиеся и ощетинившиеся. Собаки – сидящие, стоящие, спящие. Слоны и тигры, львы и леопарды, павлины, фазаны, попугаи, совы – умопомрачительная выставка животных.

– Как они тебе, мои творения? Это я сама делала, своими руками. Я обжигала их в громадной печи, есть такая в нашем кружке. И маленькая печь наверху. Я ведь веду кружок по субботам. И с каждого ученика имею по тридцать долларов. А всего регулярно ходят тридцать учеников. Но меня никто из них еще не переплюнул в мастерстве, хотя стараются перегнать учителя. Ты обрати внимание на эти вот красивые гирлянды из цветов. Как они тебе, ничего?

Все еще под впечатлением от увиденного, я только и могла, что кивать в знак согласия. Как же было не восхищаться таким, например, чудом, как карусель с лошадьми, бегущими вокруг белой лампы? И я снова произнесла голосом, полным восхищения:

– Как красиво, все-все.

– Я так и знала, что тебе понравится. – Она брала в руки вещи, на которые я могла не обратить внимания. – Преподавание дает хорошие деньги – только наличные, никаких чеков, никаких налогов. Могла бы иметь в десять раз больше учеников, если бы бросила салон красоты, но я не представляю, как я могу это сделать. Я так хорошо зарабатываю, когда в город приезжают знаменитости и им хочется иметь красивую прическу. Я делаю все – от обесцвечивания, крашения и перманента волос до педикюра. У меня работают восемь девочек, а сама занимаюсь только с особой клиентурой. И я там тысячи этих штук продаю, которые ты видишь вокруг. Клиентам они нравятся, очень даже.

Стоя за моей спиной и скрестив руки на высокой груди, Китти спросила:

– Как думаешь, ты смогла бы так сделать? Смогла бы?

– Нет. Я бы не знала, с чего начать, – честно призналась я.

Вошел Кэл и с явным неудовольствием взглянул на Китти: похоже, ему не нравились ее «творения» либо те часы, которые она тратит на уроки.

– Скажи, разве я не художник, а?

– Да, Китти, настоящий художник.

– А вы ходили в художественную школу?

Китти нахмурилась.

– Есть вещи, которые сидят в тебе от рождения, вот и все. Я наделена этим талантом от рождения. Правильно, дорогой?

– Да, Китти, наделена, – согласился Кэл и направился к лестнице.

– Эй, Кэл! – окликнула его Китти. – Ты забыл, ребенку нужна новая одежда. Не будет же она спать в свежепокрашенном доме в этом старом тряпье, которое на ней. От него же несет, неужели ты не чувствуешь? Садись, Кэл, опять в машину, езжай в этот супермаркет, который открыт всю ночь, и привези ребенку приличную одежду, особенно ночную. И размер бери побольше, а то вырастет, не успев износить.

– Уже почти одиннадцать, – произнес Кэл тем холодным голосом, который я уже слышала в машине. Я начала понимать, что этот тон означает недовольство.

– Знаю! Что, я не понимаю в часах?! Но ребенок не будет спать в моих чистых комнатах, не приняв ванну, с грязной головой и особенно без новой ночной рубашки, ты слышишь?

Кэл слышал. Он повернулся, ворча что-то под нос, и вышел. Мой отец никогда не позволил бы женщине командовать им: что сделать, где и особенно когда. Чем же это Китти так удерживает Кэла на поводке, что он хотя и брюзжит, но подчиняется ей?

– А теперь пойдем со мной, и я покажу тебе все-все-все, и тебе это понравится, я точно знаю, что понравится. – Она улыбнулась и похлопала меня по щеке. – Да, знала я твоего папу. Он тебе ничего не дал бы, не то что я. Ты получишь все, что я хотела получить, когда была ребенком вроде тебя. Тебе повезло, что ты выбрала меня и моего Кэла. А твоему отцу не повезло. Так ему и надо, что он потерял все, всех своих детей. – И снова она улыбнулась странной улыбкой. – Теперь скажи мне, что ты любишь делать больше всего.

– О-о… Я люблю читать, – быстро ответила я. – Моя учительница, мисс Дил, бывало давала нам с Томом домой много книг, а на дни рождения и другие такие дни дарила нам новенькие книги. Я несколько книг привезла с собой. Они не грязные, Китти, совсем не грязные. Мы с Томом научили и Нашу Джейн с Кейтом любить книги и уважать их, как друзей.

– Книги? – с неудовольствием переспросила Китти. – Это тебе нравится больше всего? С ума сойти!

С этими словами она повернулась на каблуках и приготовилась вести меня в столовую, хотя к этому времени мое восприятие притупилось от слишком быстрой смены впечатлений.

Однако столовую пришлось посмотреть – с ее огромным овальным столом со стеклянным верхом. Стол поддерживали три золотистых дельфина, на развернутых хвостах которых надежно покоилось толстое и тяжелое стекло. У меня уже ноги подгибались в коленях от усталости. Мне приходилось делать сверхусилия, чтобы заставить себя слушать, что говорит Китти, и рассматривать все новые предметы, которые она мне показывала.

Потом мы осмотрели ослепительно белую кухню. Даже плитки на полу сияли белизной.

– Виниловые, очень дорогие, – пояснила она. – Лучше не бывает.

Я кивнула, не зная, как отличить наилучшее от наихудшего. Сонными глазами смотрела я на чудеса современности, о которых мечтала всю жизнь: посудомойку, двойную фарфоровую раковину, хромированную арматуру, большое кухонное хозяйство с двумя плитами, сплошь белыми шкафами, длинными разделочными столами, круглый стол с четырьмя стульями. И везде, где можно, нарушая монотонность белого, стояли работы Китти.