Хевен - [116]

– Иди, Хевен, – попросил меня Кэл, – я поговорю с Китти.

Я не хотела уходить. Я хотела остаться и продолжить разговор с Китти, чтобы Кэл понял, какой это человек, чтобы он знал, что это психопатка, которой место – под замком. Но я чувствовала слабость и тошноту. И поэтому предпочла подчиниться. Я пошла в душ, помылась и даже стала готовить завтрак, а Китти тем временем продолжала шуметь, доказывая, что никакого хомяка она не видела, даже не знает, как они выглядят, и вообще она никогда не ходит в подвал одна.

Ее бледные глаза уставились на меня.

– Терпеть тебя не могу, что ты натравливаешь на меня моего мужа! Вот пойду в школу и расскажу там твоим учителям, что ты сделала с бедным животным, а потом еще переваливаешь вину на меня. Это твоих рук дело! Я не способна на такую жестокость. Ты специально сделала, чтобы свалить вину на меня! Можешь оставаться здесь до окончания школы, а потом катись отсюда! Хоть в ад, мне все равно.

– Толстушка собиралась родить, Китти! Может, поэтому ты не выдержала и убила ее?!

– Нет, Кэл, ты послушай, что говорит эта девица! Какая ложь! Никакого хомяка я не видела! А ты видел?

Неужели Кэл мог поверить, что я способна на такую ужасную вещь? Нет, нет – говорили его глаза. Боже, что за время! Скорее бы оно миновало.

Почему Кэл не поищет доказательств в мусоре? Почему он ни в чем не обвиняет Китти? Почему, Кэл, почему?

Кошмар продолжался и в церкви.

Безмерна милость…

Сладок звук…

Все благоговейно пели. Стоя рядом с Китти в своем лучшем наряде, я никак не могла избавиться от потрясения. Мы так красиво стоим, такие мы богобоязненные и верные христиане… А из головы не выходит милый маленький хомячок. Кто мне поверит, если рассказать?

Мимо проносили поднос для пожертвований, и Китти положила туда деньги, Кэл тоже. Я взглянула на блюдо, потом на вкрадчивое выражение лица дьякона, носившего блюдо. Я не положила ни гроша.

– Ты тоже положи, – прошептала мне Китти, больно толкнув локтем. – Не хватало мне, чтобы подруги думали, что ты у меня безбожница, не можешь поблагодарить за благословение.

Я встала со скамьи и покинула церковь, слыша за своей спиной перешептывания. Ненормальность Китти окрашивала для меня все вокруг, я стала смотреть на людей и спрашивать себя, какие же они на самом деле.

Китти и Кэл остались в церкви, а я быстро пошла по улице. Но не прошла я и двух кварталов, как сзади подъехала машина Кэла. Китти высунулась из окошка и закричала:

– Не дури, детка. Куда ты уйдешь, когда у тебя не больше двух долларов в кармане, да и они принадлежат Богу. Давай садись в машину. Я сегодня себя хорошо чувствую. И голова светлая сегодня. А ночью и рано утром мне досталось.

Что она хочет сказать мне? Что она не знала, что делала, когда убивала Толстушку?

Я неохотно села в машину. Действительно, куда я уйду с двумя долларами в кошельке?

Весь путь до дома я размышляла, что мне делать. У нее была потребность убить Толстушку. Только люди с садистскими наклонностями способны на такое. И как я смогу объяснить гибель Толстушки, когда встречусь с мистером Тэйлором?

– Не говори ему, – посоветовал мне Кэл, когда мы оказались одни. Китти в это время опять спала, потому что ее снова одолел сильный приступ головной боли. – Представь это так, будто Толстушка умерла от родов…

– Ты защищаешь ее! – гневно перебила я его.

– Я верю тебе, но я также хочу, чтобы ты закончила среднюю школу. Удастся ли тебе это, если мы пойдем в инстанции и попытаемся добиться, чтобы ее признали невменяемой? Она просто так не сдастся, и нам надо будет собрать серьезные доказательства. А ты же знаешь, что ее самые скверные качества проявляются только в отношении тебя и меня. Ее «девочки» считают, что Китти чудесная, щедрая, не жалеет себя. Священник ее обожает. Надо убедить ее, чтобы она сама пошла к психиатру. А до тех пор нам надо играть свою игру. Я же тем временем начну откладывать деньги, чтобы у тебя было с чем бежать из этого ада.

Я подошла к двери и, остановившись, произнесла спокойным голосом:

– Я помогу себе сама, по-своему и в свое время.

Кэл постоял некоторое время в растерянности, точно заблудившийся мальчик, а потом вышел в другую дверь, тихо притворив ее за собой.

Глава 17 Спасительное милосердие

После гибели Толстушки наша жизнь в Кэндлуике приобрела неожиданный оборот. Мистер Тэйлор наивно принял мои извинения насчет смерти Толстушки при родах. Прошел один день, и в клетке, которую я принесла обратно в школу, появилась другая хомячиха, тоже беременная и внешне почти не отличавшаяся от той, которую убила Китти, и ее тоже назвали Толстушкой. Я с болью отметила про себя, что жизнью больше, жизнью меньше – не имело значения.

Я сказала себе, что не полюблю этого зверька. Мне надо быть очень осторожной и стараться никого не любить, пока Китти присутствует в моей жизни.

После случившегося Китти стала погружаться в длительное, упорное молчание, словно ей было стыдно за убийство животного. Она часами просиживала в спальне, глядя в никуда и постоянно расчесывая волосы расческой и щеткой, так что они становились у нее совсем прямые. Это занятие повторялось так часто, что можно было только удивляться, как это она вообще не лишилась волос.