Херсонес. Владимир. Русь. Единство - [6]
Долго ли, коротко ли, задрожала земля под поступью коней богатырских, и въехали на княжеский двор три витязя славных: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович.
Обрадовался князь их приезду, встретил, обнял, расцеловал, повел в палаты княжеские, напоил, накормил и речь завел, о том, что его тревожило, что радости днем лишало, а ночью покоя.
– Тоскую я, други мои дорогие, и не понимаю – отчего. Вроде бы ведь все у меня есть: я княжу на Руси, власть моя велика, есть у меня друзья-богатыри, войско сильное, богатств не счесть, жены-красавицы, дети хорошие. Да вот душе моей покоя нет, нет ей мира и утешения. Места себе не нахожу. Что это со мной? Что не так? Как душу мою успокоить?
Задумались братья-богатыри.
Слово взял Илья Муромец, как старший побратим среди них.
– Не могу тебе ответить, княже, не знаю, чем душу твою успокоить. Но могу рассказать тебе о том, что тревожит меня.
Приснился мне сон страшный. Такой страшный, что я от крика своего проснулся.
А снилось мне вот что.
Будто сплю я в шатре своем. Конь мой Бурка вдруг заржал тревожно. Сам я ничего не услышал, но своему коню я доверяю – попусту тревожить не будет. Взял я меч, вышел из шатра: ночь летняя, звезды сияют, красота, травами пахнет, сверчки поют… тишина… хорошо на сердце…
Вдохнул я полной грудью свежий воздух ночной, закрыл глаза, этим покоем наслаждаясь… Да только мой Бурка снова заржал да копытом стукнул…
Открыл я глаза – и вовремя: два татя в ночи ползущие, набросились на меня – хотели в спину мне ударить, исподтишка, подло. Хорошо, что я с мечом вышел. И завязался бой – не на жизнь, а на смерть.
Бились мы долго, вслепую, под звездами, в тишине ночной, только мечи наши звенели.
Порубил я их – этих татей…. И упали они мертвыми к моим ногам. Но и меня они крепко порубили.
Опустился я на Землю-матушку, ко мне Бурка подошел, лег на землю рядом со мной. Обнял я своего верного коня, привалился к нему, чувствую – силы меня покидают.
А тут и солнце взошло.
И увидел я, что у ног моих, порубленные мечом моим булатным, лежат братья мои – Добрыня Никитич и Алеша Попович.
Братья мои, напавшие на меня ночью, словно тати.
Сердце мое от горя разорвалось. И я умер от этой скорби.
В последний миг перед смертью увидел я, как кровь заливает всю Русскую землю, как покрывают ее наши враги, словно саранча покрывает поле, и как черным заревом заполыхала вся Русь-Матушка. И закричал я во сне от этого горя нестерпимого и от крика своего проснулся.
Вот такой сон страшный мне приснился, княже. И с той ночи не могу я найти покоя. Знаю я, что братья мои никогда не сделают мне худа, никогда меня не предадут. Вот только, что значит этот сон – ума не приложу.
– И мне такой сон приснился, – сказал Добрыня.
– И мне, – тихим эхом отозвался Алеша.
«И мне…» – подумал Владимир.
Богатыри молчали. Молчал и князь.
– Думаю, братья, что это знак был. Слишком много крови, слишком много смертей, предательства, страха, ненависти… Нельзя брату на брата меч подымать. Нельзя позволять гибель сородичей в войнах междоусобных. Нельзя кровью родной свою родную землю заливать. Не правое это дело, – высказал свои мысли Илья.
– Да, Илья, брате мой, – отозвался Владимир. – Не правое. Не можем мы допустить, чтобы светлая Русская земля в крови русской захлебнулась. Дети наши, наши внуки этого не простят нам никогда. Да и не будет их тогда – детей и внуков наших: будут они чьими-то рабами. Если внутри Руси не будет мира – быстро ее по клочкам раздерут враги наши. Только в единстве наша сила.
– Обратись к богам за помощью, – тихо скал Илья.
– Уже обращался. Не помогают они. А жертву кровавую я приносить не хочу. И так уже войны междоусобные сколько жизней забрали, сколько слез матери пролили по детям своим, жены по мужьям! Не будет на такой земле счастья, не будет радости, пока брат на брата идет, пока мы кровь своих сородичей проливаем, пока боги требуют кровавых жертв, а жребий решает, кому жить, кому умереть. Не правое это дело…
– Ты не веришь больше Перуну? – задал вопрос Илья Муромец, но все три богатыря неотрывно смотрели на Владимира.
– Нет. Я признаю, что он великий и сильный бог. Но он – воин, его жатва – на поле битвы. И не делает он разницы между своими и чужими. Жертв кровавых, человеческих, больше не будет ему. Я хочу, чтобы Русская земля крепла, чтобы все роды-племени, что живут на Руси, жили в мире. Чтобы всем миром становились мы стеной на пути врагов наших, но не воевали между собой.
– Что думаешь делать, княже?
– Пока не решил…
– Решай. Супостаты только и ждут, когда между братьями вспыхнет вражда, тогда легче им будет захватить Русь. Нам чужого не нужно, но и свою землю родную мы не отдадим…
На мгновение князю показалось, что откуда-то издалека до него донеслось: «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и свой вершка не отдадим»…
«Какие хорошие, правильные слова», – подумал он.
– Вы, три моих любимых названных брата, три друга моих, со мной ли вы будете? – помолчав, спросил он богатырей.
– Да, брат, наша троица всегда будет с тобой.
Три могучие руки протянулись к Владимиру, и скрепил он это богатырское рукопожатие своей рукой. Впервые за долгое время на сердце Владимира посветлело, и открыл он богатырям то, над чем давно уже размышлял.
«Тайна Янтарной комнаты» – первая изданная книга Татьяны Копыленко. В этом сочинении, которое по жанру стоит несколько особняком в современной литературе, и представляет собой роман-сказку, действуют как вымышленные, так и реальные исторические персонажи, упомянуты действительно происходившие события.…Однажды, прекрасным зимним утром в своем лесном доме проснулась молодая красавица княгиня Ольга Заозерская, и ее щеки залил горячий румянец – она вспомнила, что этой ночью отдала свое тело в нежные руки страстного, красивого незнакомца.
О любви можно писать по-разному. Можно смаковать подробности натуралистических любовных сцен, можно вставать на котурны и высоким стилем излагать переживания героев… А можно осмысливать через любовь саму жизнь, ее смысл и ее правду… Татьяна Копыленко наделена таким даром – осмысливать жизнь. И это делает ее прозу по-настоящему интересной для самых разных людей.
В этом произведении переплетены события и годы, мистика и страшная военная действительность, любовь и беспримерное мужество. И город-герой Севастополь свято хранит вечную память о своих защитниках.Читая книгу, мы ощущаем тепло ласкового южного солнца, слышим, как плещутся волны самого синего в мире Черного моря и кричат чайки. Так было, есть и так будет всегда. Ведь героизм нашего народа и любовь к своей Отчизне не сломить никому…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.