Хельсрич - [52]

С неприкрытой грудью Ягатай-Хан сжимает в руке изогнутый меч и смотрит налево, как будто всматривается в далёкий горизонт. Его волосы длинные и непричёсанные, тогда как на множестве шедевров голова примарха выбрита и оставлен лишь чуб. Рядом стоит Князь Воронов Коракс, на нём простая маска с прорезями для глаз. Кажется, что примарх не желает показывать лицо в компании братьев, и прячет свой лик под маской актёра.

Феррус Манус и Вулкан стоят вместе. Головы братьев неприкрыты, и из всех примархов лишь они изображены в доспехах. Оба облачены в кольчужные жилеты, мелкие звенья на груди Мануса прямая противоположность крупным чешуйкам, что украшают броню Вулкана. Примархи стоят спина к спине, сжимая в каждой руке по молоту.

Леман Русс из Волков широко расставил ноги и запрокинул голову, глядя в небо. Другие сыны Императора облачены в накидки или доспехи, но Русс одет в лохмотья, облепившие точёную мускулатуру. Леман также единственный примарх сжимающий кулаки — он пристально смотрит в небо, ожидая дурных вестей.

Фигура в мантии, с надвинутым капюшоном, одеяние не скрывает почти болезненную стройность — сжимает рукоять крылатого меча, чьё лезвие упирается в землю между обнажёнными стопами статуи. То Лев, изображённый как воин-монах, и его глаза закрыты в безмолвном созерцании.

И наконец, над Бастиланом возвышается Рогал Дорн.

Дорн держится в стороне от братьев, не глядя ни на семью, ни всматриваясь в небеса. Его царственный взгляд устремлён на землю слева, словно примарх смотрит на нечто важное, на то, что может видеть только он. Его мантия проста, на ней нет украшений как у братьев, хотя на груди высечен крест. Несмотря на то, что он был Золотым Лордом, командующим Имперскими Кулаками, личная геральдика воплотилась в других сыновьях — тех, кто ушёл в Храмовники.

Руки примарха привлекли внимание рыцарей сильнее, чем какая-либо другая деталь в собрании полубогов. Одна прижата к груди, пальцы едва касаются креста. Другая доброжелательно ладонью протянута по направлению взгляда Дорна, как будто он предлагает помощь тому, кто поднимается с пола.

Статуя была самым аскетичным и совершенным воплощением генетического отца Гримальда, которое он когда-либо видел. Рыцарь подавил сильное желание упасть на колени в почтительной молитве.

— Это знак, — продолжил Бастилан. Капеллан едва мог поверить, что после последних слов сержанта прошло лишь несколько секунд.

— Так и есть, — согласился реклюзиарх. — Мы очистим храм от ксеносов под пристальным взором нашего прародителя. Дорн смотрит на нас, братья. Так пусть же он гордится днём, когда был создан первый Храмовник.

Мы движемся через собор непреклонно и ни от кого не скрываясь .

Я смог справиться с раздражением от покатого пола, к тому времени, как убил третьего ксеноса. Все вместе мы минуем комнату за комнатой. Собор разделён на несколько окружающих дворики залов, в каждом располагаются уникальные витражи — сейчас они разбиты, а окна похожи на выбитые зубы. Высокие потолки тянутся к вершине шпиля.

Мы убиваем легко, почти не задумываясь. Приам ведёт себя как волк на цепи, готовый в одиночку убежать вперёд.

Поведение мечника готово было вот-вот переполнить чашу моего терпения.

Каждый зал осквернён по своему. Техноадепты и жрецы Экклезиархии валяются жестоко убитые, части их тел усеивают мозаичный пол. Безоружные, они не смогли оказать достойного сопротивления неистовым захватчикам. Книжные шкафы перевёрнуты, керамика разбита… Я никогда не считал, что орки не способны на дикое разрушение, но сейчас создаётся впечатление, что во время бешеного штурма зелёнокожие что-то искали.

— Структуры сочленений запечатаны. Мои кости защищают внутренние войска. Путь к сердцу отрезан от паразитов.

Попали они в засаду или нет — очень плохо, что механикус потребовалось столько времени для выполнения столь простых действий предусмотренных для подобных случаев.

— Мы отбиваем Собор Святилища, — говорю я. — Сопротивление минимальное, Зарха. Но ты должна встать. Орки всё ещё прибывают. Сделай невозможным абордаж собора или нас сомнут.

— Я не могу подняться, — отвечает она.

Грех для столь величественного воина произносить столь постыдные пораженческие слова. Будь она одним из моих рыцарей, я убил бы её за такое бесчестье. Задушил. Медленно. Трусость не заслуживает удара меча.

— Я пыталась, — протянула принцепс.

Эмоции, окрасившие механический голос вызвали у меня желчь. Насколько я понимаю, она плачет. Отвращение столь сильно, что мне пришлось подавить рвоту.

— Пытайся сильнее, — прошептал я в вокс и оборвал связь.

Мы пробиваемся к внешним укреплениям на фронтальной броне ”Вестника бури”, где захватчикам легко забраться на титана по наклонной поверхности. Жирная рука орка хлопает по окровавленному металлу на краю стены, и тварь подтягивается внутрь. Мой плазменный пистолет упирается в морду зелёнокожего, стабилизаторы теплообменника шипят на его коже. У орка осталась лишь секунда, чтобы завопить от ненависти, а затем я нажимаю на спусковой крючок. Безрукие остатки ксеноса падают вниз, быстро сгорая, как живой бело-синий факел.