Хельсрич - [23]

— Уже в пути. Состояние?

Целеуказатели Гримальда сфокусировались на лежащем теле брата, затем зафиксировались на оружии убитых орков.

— Его ранили чем-то вроде силового разрядника. Доспех обесточен, но Приам ещё дышит. Бьются оба сердца, — последнее было наиболее важным показателем состояния поверженного рыцаря. Если его запасное сердце стало биться, значит, у Храмовника должна быть серьёзная травма.

— Три минуты, реклюзиарх. — Были слышны приглушенные звуки болтерных выстрелов.

— Сопротивление, Кадор? — спросил Гримальд.

— Ничего особенного.

— Отставшие, — внёс ясность Неровар. — Три минуты, Реклюзиарх. Не больше.

Они уложились в две минуты. Когда Неровар и Кадор добежали, от них исходил запах боевых химических стимуляторов в крови и едкий аромат разряженных болтеров.

Апотекарий опустился рядом с Приамом на колени и стал осматривать поверженного боевого брата медицинским ауспик-биосканером, который был строен в предплечье с нартециумом.

Гримальд посмотрел на Кадора. Старейший воин отделения перезаряжал болт-пистолет и что-то шептал в вокс.

— Говори, — произнес капеллан. — Я хочу знать, что ты думаешь…

— Ничего, сэр.

Гримальд прищурился и заскрипел зубами. Он почти повторил слова как приказ. Но его остановила не тактичность, а дисциплина. Внутри Гримальда кипел гнев. Но он не был простым рыцарем, чтобы позволить возобладать над собой эмоциям. Как капеллан, он придерживался более высоких норм. Подавив раздражение в голосе, он просто сказал:

— Поговорим об этом позже. Я вижу ваше напряжённое состояние в последнее время.

— Как пожелаешь, реклюзиарх, — ответил Кадор.

Приам открыл глаза и сделал две вещи. Он потянулся за своим мечом — всё ещё привязанным цепью к запястью — и процедил сквозь сжатые губы:

— Вот сволочи. Они попали в меня.

— Каким-то нейронным оружием. — Неровар все ещё сканировал раненого. — Оно нанесло удар по твоей нервной системе через интерфейсы, которые идут от доспеха.

— Отойдите от меня, — произнес поднимающийся на ноги мечник. Неровар протянул руку, которую Приам отпихнул. — Я сказал отойдите.

Гримальд отдал рыцарю его шлем.

— Если ты закончил с одиночной разведкой, то можешь в этот раз остаться с Неро и Кадором.

Пауза, которая наступила после слов реклюзиарха, была полна горечи Приама.

— Как пожелаешь. Мой повелитель.

Когда мы вышли из потерпевшего кораблекрушение судна, вставало тусклое солнце, изливая слабый бесполезный свет на облачное небо.

Остальные мои воины — сто рыцарей крестового похода Хельсрич — собрались в пустошах рядом с металлическими остатками корабля.

Три ”Лэндрейдера” и шесть ”Носорогов" всё ещё сотрясали воздух своими фыркающими работающими на холостом ходу двигателями. На какой-то миг мне показалось, что эта жалкая охота прошлой ночью насмешила даже наши танки.

На моём визоре прокручивались отчёты по убийствам — доклады командиров отделений об успешной охоте. Простая ночная работа, не более, но смертные за городскими стенами получили первую кровь, которую они так сильно желали.

— Ты не доволен, — сказал по воксу, обращаясь только ко мне, Артарион.

— Слишком мало очищено от грязи, слишком мало очищено от грехов.

— Долг не всегда славен, — сказал он, а я задумался, не намекает ли он этим на наше изгнание на поверхность этого мира.

— Полагаю, что это ядовитый намёк ради моей же пользы?

— Возможно. — Артарион взобрался в ”Лэндрейдер”, продолжая говорить изнутри. — Брат, ты изменился после того, как унаследовал мантию Мордреда.

— Ты несёшь чушь.

— Нет. Выслушай меня. Мы поговорили: Кадор, Неро, Бастилан, Приам и я. И мы слышали о чём говорили другие. Мы должны принять эти изменения и исполнить свой долг. Твоя тьма расползается на весь крестовый поход. Все сто воинов опасаются, что от пламени в твоём сердце остались одни тлеющие угли.

Секунду его слова казались правдой. Моя кровь похолодела. Сердце замёрзло в груди.

— Реклюзиарх, — раздался сквозь помехи голос в воксе. Я не сразу его узнал — мои мысли были заняты словами Артариона.

— Это Гримальд, говори.

— Реклюзиарх. Трон Бога-Императора… Это действительно началось, — голос полковника Саррена казался полным благоговения и почти нетерпеливым.

— Уточни, — говорю я ему.

— Весь Линейный флот Армагеддона отступает. Флот астартес следует за ним. На мгновение шторм помех заглушил голос полковника, — …обрушились на систему орбитальной обороны. Уже прорвали. Началось.

— Мы возвращаемся в город. Были сообщения с ”Вечного Крестоносца”?

— Да. Планетарная вокс-сеть пытается обработать наплыв информации. Мне переслать сообщение вам?

— Немедленно, полковник.

Я захожу внутрь и закрываю боковой люк ”Лэндрайдера”.

Всё внутри танка заполнено слабым полумраком аварийного освещения. Я стою вместе с отделением и хватаюсь за верхний поручень, когда танк рывком двинулся вперед.

Наконец, после соединения нескольких каналов связи и щелчков в воксе, я услышал слова Верховного маршала Хелбрехта — брата, рядом с которым я сражался десятилетиями. Его голос отчётливо звучал даже на низкокачественной записи — передавая ощущение его присутствия.

— Хельсрич, это ”Крестоносец”. Нас отбросили от планеты. Орбитальная война проиграна. Повторяю: орбитальная война проиграна. Гримальд… приготовься, когда услышишь эти слова. Я доверяю тебе, наследник Мордреда. Надвигается ад, брат. Нет числа флоту Великого Врага, но вера и гнев позволят тебе исполнить долг.