Hassliebe. Афериsт - [145]

— Еще бы не нравилось, — хмыкнул он, скользнув рукой по ее груди, расстегнув еще одну пуговицу, — и еще… тебе очень идут мои рубашки.

— С грудью все лучше смотрится, — фыркнула она, заслужив его улыбку, и продолжила уже серьезнее. — Я люблю твою одежду, — прошептала она, подавшись ближе, — она пахнет тобой. — Киллиан сглотнул, поджав губу, и подался вперед, прижавшись лбом к ее лбу. — Ты в порядке?

— Все это звучит очень… развратно. Или это только у меня в голове?

— Я хочу тебя, Киллиан, — Эмма с нежностью провела рукой по его волосам, улыбнувшись, — я уже устала бежать от того, что чувствую. Врать, ставить стены… Зачем мне врать, если я знаю, что мне нужен только ты?

— Даже такой, какой я есть?

— Думаешь, я идеальна? — она поджала губы, спрятав лицо на его груди. — У нас у каждого скелеты в шкафу, которые мы никогда не вытащим, но сейчас… мне просто слишком хорошо с тобой, чтобы я врала об этом. Мы и так упустили слишком много времени…

— Мы его не упустили, — оборвал он ее, — все эти месяцы сделали свое дело. Мы оба поняли что-то важное для себя, которое сейчас поможет нам жить. Поэтому каждый день, который вел нас к сегодняшнему дню, важен.

— Киллиан… — Эмма на мгновение прикрыла глаза, буквально вцепившись в его плечи, — если бы ты только знал, если бы ты…

— Я хочу тебя, — просипел он в ее губы, скользнув руками вверх по ее телу, сминая грудь, прижимая женское тело к себе, — я никогда и никого не хотел с такой силой, как хочу тебя сейчас.

— Я твоя… — едва слышно выдохнула она, облизав губы, и брюнет, усадив ее к себе на бедра, направился в сторону спальни, обхватив ее тело руками.

Упав на кровать, он стащил ее рубашку через голову, притянув ее к себе максимально близко, скользя губами по ее шее к плечам. Свон, откинув голову, запустила пальцы в его волосы, обхватив его бедра ногами, и прикусила нижнюю губу, когда его губы обхватили ее грудь. Киллиан, прикусив ее сосок, провел рукой по ее телу, подцепив резинку трусов, и стащил их, отбросив в сторону.

— Где они? — просипела она, тяжело дыша.

— В тумбочке, — кое-как отозвался он, снимая свое белье.

Рваные поцелуи, хрипы, стоны, и она прижалась к нему, вцепившись в его плечи мертвой хваткой, почти не думая о будущих синяках и царапинах, просто боясь оставить между их телами хотя бы миллиметр пространства, боясь снова упустить момент и сделать шаг назад. Эмма уже давно поняла, что он ей нужен, необходим рядом, чтобы она могла сжать его руку и знать, что больше она не останется одна. И она была готова мириться с его характером, прошлым и настоящим, зная, что он готов меняться ради нее, готов идти на уступки, на компромисс, отступая от того, чем жил долгое время. Она научилась ценить это, научилась ценить его желание жертвовать чем-то ради нее.

— Киллиан! — она уткнулась лицом в его плечо, не сдержав крик, который перешел в сдавленный стон, пока он, вцепившись в спинку кровати, грубо толкался в ее тело, шипя сквозь сжатые зубы. Она видела его горящий, жадный взгляд, слышала его рычание, и это еще больше возбуждало ее, заставляя крепче прижиматься к его потному телу.

В воздухе витал запах их возбуждения и животного секса. Тишину разрывали стоны и хлюпающие звуки, похожие на шлепки, когда его бедра ударялись об ее, сводя с ума, заставляя ее выгибаться ему навстречу. Она почти не чувствовала боли, когда его губы впивались в ее шею, оставляя засосы, словно помечая ее, словно желая в который раз напомнить ей, что она его, только его, как она и сама сказала несколько минут назад. Ей нравилась его грубость, резкость, жадность, которая так разнилась от вчерашней нежности, и она не переставала удивляться, каким он мог быть разным. Ради нее. Только ради нее. Свон и сама втягивала его кожу в себя, надкусывая ее, посасывая, ощущая его вкус, оставляя бардовые отметины на теле. Все тело ломило от боли и напряжения, но что это в сравнении с диким удовольствием, которое перекрывало боль и в то же время усиливало ее, заставляя кричать еще громче, цепляться в его липкие от пота плечи, оставлять на спине рваные отметины, подстраиваться под его требовательный ритм, снова и снова выкрикивая его имя, даже толком не понимая этого.

Он целовал ее каждую свободную секунду, словно напоминая себе, что это был не просто секс, не просто девушка, не просто страсть, что все это является чем-то большим, чем-то более важным для него, чем просто удовлетворением потребности. И он набрасывался на ее губы словно в первый раз, не выпуская ее тело из объятий, желая быть к ней еще ближе.

— Теперь все хорошо? — спросила Эмма, уткнувшись лицом в его шею и ласково водя пальцами по его груди, и Киллиан, приоткрыв глаз, посмотрел на нее, выгнув бровь.

— О чем ты?

— Ну… я так поняла, что вчера ты сдерживался. А сегодня…

— Боже, Свон, — усмехнулся он, нависнув над ней, и потерся носом о ее нос, — поверь, с тобой я могу отделаться и сексом. Трах был нужен мне раньше, как говорится дешево, быстро и сердито. С тобой же я не хочу быстро, мне нужна вся ночь, и утро, и день, и вечер… — с каждым словом он спускался все ниже по ее телу, проведя носом по ее пупку, заставив взвиться от щекотки. Подняв глаза, Джонс встретился взглядом с ее блестящими счастьем глазами и, облизав губы, выпалил одним комом, словно боясь того, что хочет сказать. — Давай уедем.