Ханс Кристиан Андерсен - [19]

Гордясь сознанием своей снисходительности, он перешел к следующей записи, не требовавшей никаких размышлений: речь шла о сыне почтенных людей. Ничего не зная о сомнениях пробста, Ханс Кристиан с гордой улыбкой глядел на церковь: все-таки он доказал, что у него голова не так уж плохо соображает. А ведь многие мямлили и путались, хотя пробст и делал вид, что все в порядке…

Да, вот уже будущее и придвинулось вплотную, даже жутко. Он оглядел спящие улицы, залитые луной. Никого нет, он один. Где-то недалеко, за оградой кладбища, размытый могильный холм, и там под ним единственный человек, который бы сейчас всей душой посочувствовал ему.

Последнее время он все чаще вспоминал отца. Полузабытые слова неожиданно вставали в памяти и оказывались вескими и нужными. Даже в отношениях к нечистой силе Ханс Кристиан порядком сдвинулся в его сторону. Он перестал бояться призраков и темноты. Пугавший его водяной стал представляться вовсе не страшным, а скорее смешным: бедный старик страдает ревматизмом от вечной сырости, он кряхтит и охает, а в бороде у него запутались зеленые водоросли и маленькие улитки. В этом же роде получилось и с призраком бургомистра, в который он, к ужасу матери, отказался верить.

Господин Андреас Линдвед, старый бургомистр, приказал очистить площадь от развалин церкви Серых братьев, которые всем мешали. Это было вполне разумно, но старухи возмущались и говорили о кощунстве. Тут бургомистр неожиданно умер, и, хотя в его возрасте это легко могло случиться, в городе возник слух, что он наказан богом за разрушение церкви. Потом нашлись люди, которые уверяли, что по ночам старик встает из могилы, держа почему-то голову под мышкой, и складывает стену из обломков кирпича, пытаясь искупить совершенное святотатство.

Ханс Кристиан пошел на кладбище — правда, днем, но раньше он все равно бы побоялся! — и лично удостоверился, что там нет ни малейших следов деятельности призрака.

— Что ж особенного! — возразила ему мать. — Ты подумай, много ли он может сложить один-одинешенек в темноте, да еще без головы!

Хансу Кристиану живо представились злоключения бедного призрака, с ворчанием спотыкающегося о могильные плиты: нагородили тут! Растянешься еще, чего доброго, уронишь голову, а потом ищи ее впотьмах, разве что светлячки сжалятся и посветят..

Он рассмеялся, а мать возмутилась:

— Это все у тебя от книг! Не хватает еще, чтобы и ты стал умничать! Старые люди знают, что говорят.

Чтобы не сердить ее, он прекратил спор, но в душе остался при своем мнении. Что же плохого, если человек что-нибудь узнает из книги! Ведь и с кометой тогда отец оказался прав, это еще Карстенс говорил.

Вот и теперь, когда речь идет о выборе пути, как не вспомнить слова отца: добейся своего, не бойся нужды, но учись, читай, посмотри чужие края!

Казалось, чудо действительно произошло, и Ханс Кристиан ликовал: полковник Хёг-Гульдберг обещал свести его к самому принцу Кристиану! Чего же больше? Теперь-то все и сбудется, ведь принц — это почти тот же волшебник, разве только что без мантии да без бороды. Скажет слово — и все будет по его!

Старательно вычищенный, вымытый и отутюженный матерью, мальчик с трепетом поднимался по широкой дворцовой лестнице. Внушительная фигура полковника рядом поддерживала в нем бодрость, а то бы он, пожалуй, совсем растерялся.

— Помни, что я тебе говорил, — внушал ему полковник. — Когда принц спросит, чего бы ты хотел, поклонись и скажи: ваше высочество, я хочу учиться в латинской школе.

Принц принял их ласково. Он не только был без мантии и бороды, но вообще выглядел самым обыкновенным человеком, и Ханс Кристиан заподозрил, что он просто прячет где-то свои королевские приметы, — может, бережет для торжественных случаев. Он благосклонно выслушал пение мальчика и сцены из Шекспира и Гольдберга, потрепал его по плечу и назвал молодцом. А потом спросил точно так, как предсказывал полковник:

— Чем же ты хочешь заняться в будущем?

— Господин полковник говорит, что мне надо учиться в латинской школе, и я тоже этого хочу, — ответил Ханс Кристиан и, чтобы не отступать от истины, тихо добавил:

— А еще больше я хочу играть в театре!..

И, спохватившись, неловко поклонился:

— …ваше высочество.

Но принц был не согласен с полковником: учиться — это долго и дорого, сказал он, и беднякам это не под силу. Что же касается театра, то это вообще несерьезно. Надо поскорее зарабатывать кусок хлеба, чтобы помочь родителям. А сыну ремесленника следует тоже стать ремесленником: в этом куда больше толку, чем в бесплодных попытках вырваться из своего круга.

— Ты можешь сделаться токарем, — предложил он. — Это прекрасное занятие, и если ты согласен, я тебе помогу.

Ханс Кристиан точно с облаков свалился. А как же театр, книги, мечты о славе?

— Ваше высочество, но ведь у мальчика, безусловно, есть драматическая жилка, — почтительно возразил полковник. — Как знать, может быть, в нем таится настоящий талант?

— А вы как думаете, Хольтен? — спросил принц своего секретаря. Тот критически оглядел мальчика и покачал головой.

— Я совершенно согласен с вашим высочеством. Дело это хлопотное, а результаты более чем сомнительны. Ведь жесты, манеры, произношение мальчика — все так и отдает сапожной мастерской. Конечно, ему надо стать ремесленником.