Хань-вынь-ци Мын. Китайская Грамматика, сочиненная монахом Иакинфом - [8]

Предоставляя гг. оріенталистамъ изслѣдованіе начала буквъ Санскритскихъ и Арабскихъ, мы обратимъ вниманіе на одно Китайское письмо.

Цаяъ-цзѣ, которому Китайцы приписываютъ изобрѣтеніе своихъ буквъ, имѣлъ пребываніе въ нынѣшней Китайской губерніи Шаньси. Повѣствованіе объ немъ любопытно. Въ одно время, спустившись съ Сюань-ху на сѣверный берегъ рѣки Ло, увидѣлъ онъ черепаху, спина которой имѣла по красной землѣ темныя черты. Разсматривая сіи черты, и вмѣстѣ съ тѣмъ наблюдая слѣды разныхъ животныхъ и птицъ, онъ падалъ на счастливую мысль изображать условными знаками самыя понятія о вещахъ. Сей Цанъ-цзѣ, по древнимъ преданіямъ, жилъ въ такія времена, когда первобытные обитатели Китая находились еще въ полудикомъ состояніи, укрывались въ берлогахъ и норахъ, не знали ни одѣянія, ни огня, питались сырымъ мясомъ и растеніями. Въ слѣдъ за нимъ, нѣкто Суй-жинь-шы открылъ употребленіе огня, и первый ввелъ способъ замѣчать общественныя дѣла узелками на веревочкѣ. Изъ сихъ преданій съ полною вѣроятностію можно заключить, что Цанъ-цзѣ первый открылъ способъ чертить на немъ либо изображенія видимыхъ вещей, и не болѣе какъ въ семъ самомъ состояло его изобрѣтеніе Китайскаго письма. По прошествіи нѣкотораго времени, государь Фу-си-шы выдумалъ восемь Гуа, изъ коихъ каждый состоитъ изъ шести чертъ, трехъ цѣльныхъ и трехъ ломаныхъ [1] . Сіи самыя черты привели Фу-си-шы къ изобрѣтенію Китайскаго письма, т. е. условныхъ знаковъ, которые онъ ввелъ для замѣчавія общественныхъ дѣлъ, вмѣсто веревочныхъ узелковъ. Сей Фу-си-шы, по счисленію, основанному на предположеніи вѣроятности, жилъ въ концѣ 39, или въ началъ 38 столѣтія до Р. X. Слѣдовавшій за нимъ государь Ю-сюнъ-шы уже въ состояніи былъ положить прочное основаніе гражданскому образованію въ народѣ. Онъ раздѣлилъ Китай на области, и учредилъ шесть министерствъ, доселѣ удержанныхъ въ Китайскомъ управленіи; изобрѣлъ ноты для музыки, и написалъ первую врачебную книгу, донынѣ существующую подъ названіемъ Нэй цзинъ; сдѣлалъ небесную сферу, и сочинилъ мѣсяцесловъ [2] . Шунь, первый законодатель Китая, въ 3385 году по Р. X., предписалъ своимъ астрономамъ повѣрить прежнія астрономическія выкладки, и сдѣлалъ новую небесную сферу. Все сіе ведетъ васъ къ заключенію, что хотя точное начало Китайекаго письма неизвѣстно, но весьма достовѣрно, что оно существовало до государя Шунь, и совершенствовалось на ряду съ постепеннымъ возвышеніемъ гражданскаго устройства въ Китаѣ.

Въ древности, пока еще не были изобрѣтены въ Китаѣ кисть, тушь и бумага, [3] писали вырѣзывая буквы на бамбуковыхъ доскахъ, или рисуя оныя на шелковыхъ тканяхъ. Трудности и вмѣстѣ съ тѣмъ медленность такого письма, поставляли писателей въ необходимость выражать свои мысля съ чрезвычайною краткостію и силою. Такъ писали отъ династіи Ся до династіи Цинь (2205-202 до Р. X.), и государственные люди и частные ученые. И какъ въ сочиненіяхъ первыхъ сохранились значеніе письменъ, и первыя уложенія Китая, въ послѣдствіи принятыя за основаніе словесности и законодательства, то оныя уже и во время славнаго мудреца Кхунъ-фу-цзы (Конфуція) почитались основными, Цзинъ, т. е. классическими, или священными. Со временъ династіи Хань до династіи Юань (съ 202 года до Р. X. до 1264-го по Р. X.), Китайская словесность поощряемая правительствомъ, безпрерывно шла къ совершенству. Но какъ сей періодъ слѣдовалъ непосредственно за древними временами, то писатели, увлекаемые подражаніемъ, болѣе руководствовались духомъ древности. Въ лучшихъ ихъ твореніяхъ господствуетъ та же краткость въ словахъ, та же выразительность въ мысляхъ, и хотя сіи творенія, по мнѣнію новѣйшихъ Китайскихъ критиковъ, уступаютъ древнимъ, какъ въ краснорѣчіи, такъ въ правильности и силѣ мыслей, но за всѣмъ тѣмъ считаются образцовыми, и на ряду съ ними составляютъ, такъ называемую, древнюю словесность, Гу-вынь. Съ паденіемъ дома Сунъ начинается третій періодъ Китайской словесности. Въ сіе время потомки Чингисъ-Хановы, овладѣвъ престоломъ Китая, окружили себя смѣсью народовъ цѣлой Азіи. Гордый Китаецъ, изнемогшій подъ тяжестью желѣзнаго ига, наконецъ преклонился къ раболѣпству. Съ сего времени, вмѣсто прежней простоты и краткости въ слогѣ, появилась пышность въ наборѣ словъ, роскошь въ описательныхъ выраженіяхъ, и словесность, одѣтая блескомъ пустаго краснорѣчія, утратила тайну управлять волею и дѣйствовать на чувство. Таковъ былъ ходъ Китайской словесности въ продолженіе минувшихъ сорока вѣковъ. Но между тѣмъ, какъ ходъ ея измѣнялся съ ходомъ политическихъ перемѣнъ, языкъ, поддерживаемый законами, оставался неизмѣннымъ, ибо въ Китаѣ издревле существуетъ законъ, которымъ запрещено вводить новые условные знаки (буквы), безъ утвержденія оныхъ верховною властію.

Въ настоящее время (что долженствовало быть и прежде), Китайскій языкъ дѣлится на книжный и разговорный, изъ коихъ послѣдній отличается отъ перваго оборотами, ему одному свойственными. Первымъ пишутъ все вообще, a послѣднимъ только романы, повѣсти и пѣсни народныя.

Почитаемъ любопытнымъ выписать еще критическое обозрѣніе изданныхъ донынѣ Европейцами Китайскихъ грамматикъ, тѣмъ болѣе, что при малоизвѣстности предмета, о которомъ идетъ рѣчь, книга О. Іакинѳа не поступитъ въ продажу, слѣдовательно, останется въ рукахъ весьма немногихъ читателей, будучи напечатана въ небольшомъ числѣ экземпляровъ.