Халулаец - [7]

Вдруг с Ромой что-то случилось. Вместо того чтобы по детски отмутузить Андрея и на том успокоиться, он почему-то схватил пустой кулек, валявшийся поблизости, и намотал его Репину на голову. Так уж получилось, что в кульке не оказалось дырок. Рома душил, Андрей задыхался, класс наблюдал. Дело близилось к фатальной развязке, потому что Рома даже не думал ослаблять хватку, когда на сцену вышел Совенок, резко сменив амплуа. Он единственный понял, что происходит. Оценил он и последствия удушения. Точнее, Саша почувствовал, что происходит страшное, и бросился не столько спасать Рому, сколько это страшное прекратить. Разбежавшись, Совенок бросился на Рому всем телом и отпихнул его. Рома отлетел в сторону. Совенок содрал кулек с головы Андрея и присел возле него на корточки.

Тут в класс вошла учительница. Задыхающийся Андрей, Рома с безумными глазами и бледный Совенок произвели на нее впечатление. На учительском допросе все трое молчали как задраенные. После этого случая ребята стали меняться. Всякое большое событие похоже на брошенный в воду камень, когда основной смысл таится вовсе не в погружении камня на дно, а в расходящихся кругах, которые он запускает. Драка будто бы перемешала начинки одноклассников: Андрей зажил с памятью о том, как легко стать жертвой, Рома ощутил сладость тирании, подержав врага за горло, а Совенок перестал быть Совенком и сделался Филином, потому что ну какой он Совенок, когда человека спас? Конечно, все эти перемены произошли не враз, а постепенно. Во всей этой истории мне только взрослых жалко, которые ни про драку не узнали, ни про ее животворящую роль в биографиях девятилеток.

Собачья жизнь

Дом спорта «Орленок». Раздевалка, трибуны, каток. На катке многолюдно. Взрослые катаются по кругу. В центре — девочки-фигуристки оттачивают балетные па под руководством наставниц. С трибун на них взирают мамочки. Некоторые смотрят с любовью и опаской, другие — мельком и обыкновенно.

Я катаюсь по кругу и сам себе напоминаю овчарку, охраняющую отару овечек. Мне нравится сумасшедше разгоняться, а потом ехать еле-еле, как бы фланируя. Зайдя на пятый круг, я проехал возле борта и встретился взглядом с одной из мамочек. В глазах женщины плескались злоба и нетерпение. Замедлив ход, я проследил ее взгляд. Он упирался в маленькую фигуристку, у которой не получалось упражнение. Наставница девочки, девушка лет двадцати пяти с жестким мужским лицом, выразительно взмахивала руками, показывая, как надо. Наконец мать не выдержала, подозвала дочь, схватила ее за плечо и зашептала что-то отрывистое прямо той в ухо. Я подкатил поближе. До меня долетели обрывки фраз: «Столько сил, столько денег... Я постараюсь, мамочка...» Девочка отъехала от борта и стала стараться. Но как она ни старалась, как ни смотрела оленьими глазами на мать, у нее все равно получалось плохо.

Исчез «Орленок», исчез мокроватый лед, пропали трибуны. Больно уж пронзительно танцевала маленькая фигуристка, чтобы я не вспомнил собственное детство.

В ноздри ударил запах мужского пота. Город Чайковский. Чемпионат Урала по дзюдо. Огромный спортзал, полный суровых отцов и прилежных сыновей. Мне двенадцать лет. Выиграв две схватки, я проиграл третью и теперь шел к машине медленным шагом, потому что боялся отца. Он стоял у «Волги» и курил, опираясь задницей на капот. Ни слова не говоря, отец щелчком отбросил окурок и сел за руль. Я полез на переднее сиденье. На соревнования я приехал именно на этом месте и поэтому полагал, что и обратно поеду там же. Я ошибался. Отец вытолкнул меня из машины, и я упал на асфальт.

— Пап, можно я назад сяду?

— Садись.

Ехали мы в тишине. Обычно отец включал Наговицына или Круга, но не в этот раз. Ближе к Перми я не выдержал и попытался оправдаться:

— Пап, тот парень, которому я проиграл... Он давно занимается. Четыре года уже, представляешь?

Отец молчал.

— Пап, я буду много-много тренироваться! Слышишь? Ну скажи что-нибудь, пап! Ну чего ты?

Отец процедил:

— Хватит болтать. Ты — тюфяк. Нет в тебе жесткости. И злости спортивной нет.

Внезапно он стукнул по рулю и заорал:

— Ты рвать их всех должен, понял?! Выходить на татами и рвать как сук последних! Хули ты танцуешь? Как девочка, блядь!

Я сжался на заднем сиденье.

Тут нас подрезала «девятка». Отец вильнул и вдавил педаль газа в пол. Догнав «девятку», он прижал ее к обочине и вылетел из машины. Я приподнялся и посмотрел в окно. Мы были уже недалеко от цирка. Из «девятки» вылезли трое. Они были с битами и в спортивных костюмах. Отец развернулся и побежал к «Волге». Вытащил из-под сиденья монтировку. Кинулся обратно. Я вылез из машины и нерешительно встал у бампера. Отец размахивал монтировкой и цедил:

— Вы чё меня подрезали, а? Совсем охуели, а? Гондоны, а?

Ребята из «девятки» почему-то совсем его не боялись. Завидев меня, один из них сказал:

— Вали отсюда, мужик. Не хочу тебя при ребенке пиздить.

После этих слов отец будто сорвался с цепи. Он полетел на троицу, высоко вскинув монтировку, но тут же упал. Парень, который стоял слева, просто вскинул ногу и резко ударил его в лицо. Видимо, отец сразу потерял сознание, потому что подняться он даже не попытался. Я подбежал к нему и с трудом перевернул на спину. Ударивший парень присел на корточки и нащупал пульс.