Халулаец - [12]

В это самое мгновение тишину пронзил Колин крик, в котором не было ничего человеческого. Я бросился к другу со всех ног. Я понимал, что иду на верную смерть, но не идти не мог. Пусть. Отмучился, значит. Вампиры все-таки. Или вурдалаки. Или мавки. Я молнией вылетел из-за угла, на ходу вскинув топор над головой, и... остановился как вкопанный.

Рядом с крыльцом лежал Коля. Нож валялся в метре от него и поблескивал. Под Колей лежала бабка в пестром платке. Она безумно вращала глазами и бормотала: «Черти, ироды хвостатые! Помилуйте мя! Не буду больше еду воровать! Уйди! Уйди, кому говорю!» Короче, я сразу понял, что бабка наелась грибов. Пришлось ее связать и налить ей стакан водки, а то бы она спятила. Наши продукты лежали в избе почти нетронутые. Бабка выскочила на Колю, когда он подходил к окну. Если б она выскочила на меня, я бы сначала ударил топором, а потом уже стал разбираться. Хорошо, что Коля спокойный и рассудительный.

С бабкой вообще оказалась интересная история. Старуха живет у сына в Перми, но постоянно сюда сбегает, потому что раньше жила в Баранятах. Сын, понятное дело, ее тут же возвращает. А в этот раз он с семьей уехал на юг. Бабка этим воспользовалась, запаслась продуктами и приехала на родину. Только вот с продуктами чуть-чуть не рассчитала. В понедельник собиралась домой. Два дня всего не дотянула. Наш приезд она проморгала. То есть тоже думала, что деревня заброшена, но на всякий случай по избам прошлась. А тут наша сумка с едой. Голодный человек не задается вопросом, откуда в заброшенной деревне сумка с едой. Голодный человек еде радуется и ест. Например, обжаривает грибочки с макаронами. Только к утру бабку отпустили галлюцинации. Крепкая оказалась старуха. Коля говорит, сейчас таких не делают. Не знаю. Бабке заметно полегчало, когда мы рассказали ей про волшебные свойства грибов.

Воскресенье мы все втроем преспокойно прожили на наших запасах. Я выудил двух сорожек. Коля изловил на спиннинг жирного окуня. Накупались. Позагорали. А в понедельник рано утром уехали в Пермь. Бабка, понятное дело, уехала с нами. Ах да! Любовная тоска меня подотпустила. Не знаю. Хорошо ведь, что я так сильно любил, пускай и безответно? А потом снова накрыла. А потом отпустила. И опять. Семнадцать лет уже. Не хочу об этом говорить. Это ведь страшная пошлость — безответно любить девушку столько лет.

Сарай

1994 год. Пермь. Кислотные дачи. Двухэтажный домик на Доватора. Двор. Шеренга почерневших от времени сараев. Самодельная песочница. Скрипучая качель. Если глянуть на двор сверху, то увидишь квадратное лицо: угловой дом с одного бока замыкают сараи, с другого — особняк богачей Новоселовых, а две лавки, каждая у своего подъезда, напоминают глаза. Сейчас эти «глаза» облупились после зимы, отчего стали разноцветными, потому что в прошлом году их красили синим, в позапрошлом — красным, а еще раньше — желтеньким. Я это знаю, потому что красил лавки собственноручно, вместе с Виктором.

Виктору восемьдесят два года, и он живет в нашем доме с незапамятных времен. Он ровесник моей прабабки и родился за пять лет до революции. В доме его никто не называет по отчеству, потому что Виктор этого не любит. Обычно, когда проклюнется весеннее солнце, он выходит на лавку и целый день курит папиросы и пьет крепкий чай из железной кружки. Виктор — пересидок. Почти всю свою жизнь он провел в лагерях. В 1942 году ему было тридцать лет, когда прямо из лагеря его призвали на фронт. Виктор служил в армии Константина Рокоссовского и, как он говорит, «хлебнул горячего до слез». После войны Виктор снова сидел. Он сидел при НЭПе, Сталине, Хрущеве и Брежневе. Последний раз он освободился в 1980 году и поселился в нашем доме. Когда Виктор не пьет чай и не курит, он беседует с дворовыми пацанами, потому что мы любим его слушать, ведь он знает много интересных историй.

А еще он помог моему папе. Осенью наша лайка Буран заболела чумкой. Пес заразился от овчарки Карины, которая жила в соседнем сарае, за стенкой. Мы все — и я, и папа, и мама, и сестра, и бабушка, и дедушка, и тетя — очень любили Бурана. А знакомый врач сказал, что его не вылечить. А потом Буран стал страшно выть на весь двор вместе с Кариной. Он выл весь день, а вечером папа достал охотничье ружье, сел на диван и заплакал. Тут в комнату вошел Виктор, потому что тогда двери еще никто не запирал. Он сел рядом с папой, потрепал его по плечу, взял ружье и ушел. Через пять минут во дворе прогремело два выстрела. Бурана я больше не видел. Папа говорит, что похоронил его в лесу под красивой березой. Он специально ездил на Чусовую, где набрал булыжников, чтобы навалить их на могилу.

Прошлой весной богач Новоселов построил в нашем дворе сарай. Беленький, из свежей древесины, большой и просторный. Этот сарай стоял особняком от наших сараев и был самой симпатичной подробностью двора. Мы любили забираться на его крышу и крутить сальто в сугробы, потому что это единственная крыша, которая точно не обрушится. Новый сарай полюбился и Виктору. Он никому об этом не говорил, но иногда подходил к нему, гладил синей рукой доски, обходил вокруг, задирал голову и восхищенно цокал языком.