Халтура - [133]

Магазин опустел через несколько секунд, а ведь я не собиралась так много стрелять. Возбуждение битвы мешало сохранять здравомыслие. Я извлекла пустой магазин, заменила его новым и, выудив из разгрузочного жилета второй факел, с шипением активировала его, двинувшись вперед с пушкой на изготовку.

Я слышала, как Никто борется с волком. Слышала его голос, исходивший из огромной груди, яростное басистое рычание, столь же злобное и звериное, как рык сражающегося с ним волка. Воспользовавшись звуком как указателем, я ринулась вперед. Другой волк по-прежнему визжал в агонии, вопли его постепенно модулировались, делаясь все более и более человеческими.

Алый свет факела упал на Никто и волчью версию Уилла как раз тогда, когда Никто швырнул волка на бетонный пол с силой, сокрушающей кости. Уилл взвыл от боли, затрещали и хрустнули кости — однако ему хватило здравого смысла откатиться с дороги, пока Никто не опустил ему на голову свою гигантскую ножищу.

Я принялась всаживать пули в грудь Никто с дистанции порядка пятнадцати футов.

Я стреляла с одной руки, на адреналиновом подъеме. Не лучшее состояние для меткой стрельбы. Но я и не пыталась целиться точно — это была стрельба на инстинкте, меткость, которая приходит лишь с бесконечными часами практики, с тысячами и тысячами пуль, выпущенных на полигоне. Чтобы добиться этого, надо много работать.

Я работала.

Я использовала 9-миллиметровое оружие. Для настоящего боя пули маленькие, почти на грани — а Никто находился на противоположном конце боевой вселенной. Он повернулся ко мне, и я увидела, что у него больше нет метательной трубки — точнее, у него нет двух пальцев на той руке, которой он ее держал. Кто-то из волков, видимо, уже попытался перегрызть ему глотку и разорвал тонкую ткань водолазочного ворота — и когда он на меня бросился, я увидела, как раздвинулись его жабры.

Пули летели четко ему в торс. Я целилась в сердце, которое у людей иногда располагается довольно низко, на пару дюймов ниже левого соска. И каждый мой выстрел попадал в него — шесть, семь, восемь…

Атакующему требуются порядка двух секунд, чтобы преодолеть расстояние в тридцать футов и оказаться в пределах боя на ножах или на кулаках. Никто был футов на пять ближе. Восемь попаданий из восьми выстрелов — это была чертовски крутая боевая стрельба.

На сей раз этого оказалось недостаточно.

Никто врезался в меня, как потерявший управление грузовик, и сбил меня с ног. Мы оба полетели на бетонный пол. Оттолкнувшись от него, я лишь воспрепятствовала тому, чтобы он рухнул всей своей тяжестью мне на грудь, и вместо этого он упал где-то в районе моих бедер. Он захватил мою правую руку и сжал ее.

Боль. Рвутся связки. Трещат кости. Он всего раз встряхнул рукой, и мой «ЗИГ» отлетел далеко в сторону.

Я не колебалась. Я только согнулась, наклоняясь к нему, и всадила сияющий конец факела ему в жабры, прямо в открытую створку.

Он завопил громче, чем смог бы вопить человек, и вскинул обе руки к горлу, чтобы перехватить факел. Я высвободила ногу и со всей силы вмазала ему пяткой в подбородок. Услышала, как что-то хрустнуло, и он, дернувшись, завопил. Высвободив другую ногу, я бросилась от него прочь, неловко придерживая левой рукой правую лодыжку.

Никто вырвал из жабр факел — его блеклые глаза чуть ли не полыхали от ярости — и с ревом рванул за мной.

Так страшно мне не было еще никогда. Добраться, пока он меня не поймал, до этой чертовой пушки я уже не успевала, а потому сделала единственное, что могла. Рванула вслепую, в полную темноту, а он погнался за мной, как бешеный локомотив.

Я знала, что у меня в запасе не так уж много пространства. Знала, что через несколько секунд врежусь в стену, и вот тут-то он меня и сцапает. Я могла только молиться, чтобы пули, которые я в него всадила, нанесли ему более серьезные повреждения, чем это казалось с виду, — чтобы он уже истекал кровью и чтобы ему как раз этих нескольких секунд и не хватало, чтобы окончательно сдохнуть.

Но где-то в глубине души я понимала, что все это чушь собачья.

Я играла не в своей лиге и понимала это с самого начала.

Внезапно прямо передо мной замерцал красивый флуоресцирующий свет — кислотный нарост на стенах. Я резко остановилась перед странными комками материи и увидела небольшие усики и отверстия на наросте, направленные на меня.

Я повернулась лицом к Никто.

Он приближался, безумно огромный, невероятно сильный, ревущий от жуткой ярости.

Но одной лишь яростью поединки не выигрывают. На самом деле это может оказаться смертельно опасной слабиной. В тот миг, когда ярость заставила его на меня броситься, я коснулась находящегося внутри меня центра спокойствия, выработанного бесконечными часами практики и дисциплины. Я реально оценила расстояние и время. Чувство было такое, будто мне всегда приходилось планировать то, что я должна сделать.

А потом я проделала с Никто ровно то же, что и с Рэем.

Когда он приблизился вплотную, я поднырнула под его огромными ручищами, крутанувшись так, чтобы развернуть мою правую ногу поперек его правой ступни, как бы для того, чтобы повалить его на пол. Несмотря на то что он, может, и был сверхъестественно силен, гравитация притянула его с той же силой, как и Рэя, и суставы его работали по тому же самому принципу. Его правая нога зацепилась за левую, и он полетел вперед, врезавшись прямо в стену.