Хакер - [33]

Их автомобиль на конной тяге проплывал мимо стайки пёстро одетых проституток — они трещали, как австралийские попугаи, и бесцеремонно рассматривали прохожих, выискивая клиента. Лобстер всмотрелся в лицо одной из девиц и узнал в ней Белку. Тёплые карие глаза, хороший макияж, модная стрижка, на плече — крохотная сумочка. Среди вульгарных, грубо размалёванных девиц она выглядела белой вороной. Лобстер не мог оторвать взгляда от её лица, но вот что-то незаметно изменилось в её чертах, лицо потускнело, посерело, словно солнце зашло за облака, — это была уже другая Белка, та, которую видел он с ребёнком на руках. Большой нос, круги под глазами, бесцветные ресницы и прыщи на лице. Каштановые волосы стали теперь ярче, насыщенней, приобрели гранатовый оттенок. Эта, другая Белка смотрела на него, призывно скалясь, показывая выщербленные зубы.

— Лобстер, хватит уже на шлюх пялиться! — почему-то мужским голосом произнесла Миранда…

Лобстера подбросило на кровати, будто во сне он получил сильный электрический разряд. Он вскочил, бросился к компьютерам.

— Лужа! — крикнул Никотиныч, но поздно: Лобстер уже наступил в кошачью лужу. Впрочем, сейчас ему было всё равно — он отпихнул ногой стул, вдавил в панель кнопку «Power», склонился над монитором, приплясывая от нетерпения…

Лобстер загрузил компьютер, вошёл в программу дешифровки, стал торопливо щёлкать по клавишам, потом вдруг обернулся к Никотинычу и рассмеялся:

— Нашёл, фак энд шит! Есть! Их надо облучить! Нет, ты понял, да?

— Пока нет, — покачал головой Никотиныч.

— Будут кредитки — всё поймёшь. Я долго дрых?

— Минут десять, не больше. — Никотиныч прополоскал в тазу тряпку, кинул её под ноги Лобстеру. — Вытри, а то по всей квартире растаскаешь. И ноги иди помой!

— Белочки мои любимые, лапочки-красавицы! Подсказали, б…! — Лобстер торопливо вытер ступни о тряпку и на цыпочках побежал в ванную.

— По человечески не можешь объяснить? — крикнул ему вдогонку Никотиныч.

— Потом-потом, мне в университет надо! Ты карточки достань!

«Только что помирал с похмелья, а тут вскочил как наскипидаренный! Он точно сумасшедший, — подумал Никотиныч. — Во всяком случае, очень похож».

Лобстер решительно открыл дверь лаборатории. В просторной комнате, заставленной столами и стеллажами, горели лампы дневного света, одна из них часто мигала, раздражая. Лобстер поискал глазами выключатели, но не нашёл.

— Эй, здесь кто-нибудь есть? — громко спросил Лобстер.

Никто не отозвался. Тогда он взял со стеллажа похожий на плоский камешек фрагмент кости, запустил им в лампу. Лампа тут же погасла, фрагмент отскочил и упал между столов. Лобстер наклонился, опершись рукам в колени, стал выискивать глазами на полу кость.

— Молодой человек, вы ошиблись, здесь лаборатория, а музей антропологии дальше.

Лобстер обернулся. На пороге стояла девушка в джинсах и свитере с папками в руках. Тонкие светлые волосы на затылке собраны в пучок, веснушки на щеках, худая как щепка — в общем, не красавица. Вид у неё был несколько испуганный. Лобстер подумал, что девушка чем-то напоминает ему мышь, которую застукали на кухне за поеданием сыра — сейчас сиганёт в свою норку, где её никто не сможет обидеть.

— Нет, я не ошибся. — Лобстер вздохнул. — Тут у вас какой-то кусочек со стеллажа упал.

— Как это упал! Если б вы его не трогали, он бы и не упал! Вы с ума сошли, здесь музейные экспонаты! — Девушка от возмущения даже покраснела.

«Нет, она похожа не на мышь, а на перепёлку, которая защищает своё потомство», — решил Лобстер.

— Какого чёрта всё сразу руками хватать! — Девушка присела на корточки и стала искать фрагмент между столами.

— Вот! — Лобстер протянул девушке кусочек.

Девушка аккуратно взяла находку, взглянула на инвентарный номер, который был обозначен на приклеенной к кости бумажке, укоризненно покачала головой:

— Как вам не стыдно, это же шестой век! Москвы ещё в помине не было, а этот человек жил! Охотился, воевал, любил.

— Так уж сразу и определили, что охотился, — с сомнением в голосе сказал Лобстер.

— А чем в то время ещё можно было заниматься? — сурово произнесла девушка и положила экспонат на стеллаж. — Так по какому вы вопросу?

— Вы, наверное, лаборантка?

— Угадали, старший лаборант, — кивнула девушка. — Ольга Геннадьевна.

— А я Олег. — Лобстер широко улыбнулся. — Мы с вами тёзки. Дело в том, что меня интересует метод Герасимова.

— Михаила Михайлыча? — Лаборантка посмотрела на него с любопытством.

— Ну, наверное, — пожал плечами Лобстер. — Который по костям мог восстановить, как человек выглядел.

— Это что, праздное любопытство или?..

— Для дела надо.

— Вы шутите, что ли? Это сложнейшая методика. Михал Михалыч, между прочим, был не только выдающимся антропологом и историком, но ещё и великолепным скульптором. Зачем вам его методика?

— Скульптором — это понятно. Я его в альбоме по Москве видел, как он Ивана Грозного лепит.

— Что за альбом, за какой год? — поинтересовалась лаборантка.

— Фотографии там классные. Вся Москва. Годов шестидесятых, наверное, — пожал плечами Лобстер.

— Ну что вы! Михал Михалыч в семидесятом уже умер. А все значительные работы он создал ещё в сороковые — пятидесятые. И не только Грозный — Ушаков, Улугбек.