Гюстав Флобер - [2]
Доктор Флобер придерживается строгого распорядка. И зимой, и летом в половине шестого утра он выходит из квартиры в Отель-Дье и со свечой идет в больничные палаты. Коллеги почтительно сопровождают его от кровати к кровати. До обеда он без перерыва оперирует и вторую половину дня посвящает консультациям. Несмотря на либеральные взгляды, из которых он не делает секрета, его в 1824 году избирают в королевскую Медицинскую академию. Больные признательны ему за честность и самоотверженность, коллеги восхищаются им, власти относятся с уважением. В глазах маленького Гюстава он – нечто вроде всесильного божества в фартуке, забрызганном кровью. Целый мир держится на его плечах. Он все знает, он все может, он управляет жизнью и смертью. Часто Гюстав и Каролина, играя в саду, взбираются на решетку, которой забрано окно первого этажа, и заглядывают в комнату, предназначенную для вскрытий. Они видят отца, склонившегося со скальпелем в руке над трупом. Мертвенно-бледные застывшие тела, глубокие надрезы оставляют в сознании детей впечатление мрачной мясной лавки. Однако любопытство сильнее отвращения. «Солнечные лучи падали в комнату, – напишет Флобер, – те же мухи, которые вились вокруг нас и над цветами, летели туда, возвращались, жужжали!.. Я все еще вижу, как отец поднимает голову от трупа и просит нас уйти».[3] Общение с болезнью, тлением и смертью становится привычным для детей с первых их шагов в этом мире. По саду проносят носилки. Истощенные люди бредут по аллеям. Выражение лиц некоторых пациентов – клиническая идиотия. Гюстав забавляется, подражает им, вытаращив глаза, широко раскрыв рот.
Если отец приносит в своей одежде запах больницы, то от матери исходит тепло домашнего очага. Однако весь ее вид с темными печальными глазами, иссиня-черными волосами, бледной кожей, редко улыбающимися губами являет собой страдание. Тревожная, нервная, даже немного маниакальная, она дрожит над своим потомством. Впрочем, старший мальчик Ашиль радует своим здоровьем и умом, а вот двое других столь субтильны, что она с трудом представляет себе их будущее. В особенности Гюстав кажется ей чересчур впечатлительным и в то же время отстающим в развитии. Он часто странно забывается, положив палец в рот, у него отсутствующее выражение лица, он не слышит того, что говорят рядом с ним, и не может правильно произнести предложение. Первые уроки, сдерживая беспокойство, дает ему мать. Он запинается, произнося слова, не хочет учить алфавит. Отец сокрушается такому нерадению. Этот неуклюжий и упрямый мальчишка раздражает его. Он не видит в нем, как в Ашиле, достойного продолжателя рода Флоберов. Гюстав чувствует это и становится еще более замкнутым. Коль скоро мать, в свою очередь, отдает предпочтение нежной Каролине, то он чувствует себя отвергнутым родителями и непроизвольно ищет понимания у друзей. К одному из них он особенно привязывается. Эрнесту Шевалье, внуку папаши Миньо, который живет как раз напротив Отель-Дье. Папаша Миньо сажает иногда Гюстава на колени, чтобы почитать вслух «Дон Кихота». Таким образом, не научившись еще читать, Гюстав восхищается воображаемыми подвигами знаменитого укротителя ветряных мельниц. Он с равным жадным вниманием слушает народные сказки, которые шепотом рассказывает служанка Жюли. Этот фантасмагорический мир перемежается в его сознании с мрачными картинами больницы. С одной стороны – живая игра воображения, с другой – грубая реальность каждого дня. Мечта для ребенка все больше и больше становится убежищем от жизни. Он едва научился держать перо в руке, а уже мечтает стать писателем. Как тот Сервантес, который придумал Дон Кихота.
31 декабря 1830 года – ему только что исполнилось девять лет – он делится планами со своим другом Эрнестом Шевалье в не очень грамотном письме: «Если ты хочешь с нами писать то я буду писать комедии, а ты будешь записывать свои сны, а так как есть одна дама, которая ходит к папе и которая нам всегда рассказывает глупости то я и напишу их». И месяц спустя тому же Эрнесту Шевалье: «Я прошу тебя ответить и сказать мне хочешь ли ты с нами сочинять истории, я прошу тебя, скажи мне это, так как если ты захочешь все-таки присоединиться к нам, то я пошлю тебе тетради которые начал писать, и попрошу тебя вернуть мне их, я буду очень рад, если ты захочешь туда что-нибудь написать».
Сюжеты возникают в его голове один за другим. Он записывает их: «Прекрасная Андалузка», «Бал-маскарад», «Мавританка». Папаша Миньо поощряет его первый литературный каламбур и побуждает даже сочинить панегирик во славу Корнеля под заглавием: «Три страницы ученической тетради, или Избранные произведения Гюстава Ф…». За этим школьным сочинением следует трактат о запоре, который, по словам автора, случается «из-за заклинивания чертовой дыры». От возвышенного до непристойного – только шаг, и Гюстав забавляется этим. «Я был прав, когда сказал, что чудесное объяснение знаменитого запора и панегирик Корнелю будут служить и славе, и заду»,[4] – пишет он вновь Эрнесту Шевалье.
После посещения с родителями театра он начинает мечтать о пьесах. Он сочиняет их в пылу вдохновения и играет вместе с сестрой, Эрнестом Шевалье и, спустя некоторое время, с еще одним другом – Альфредом Ле Пуатвеном перед родителями и слугами. Представления проходят в бильярдной. Сценой служит бильярдный стол, поставленный к стене. Маленькая Каролина делает декорации и костюмы, Эрнест Шевалье исполняет обязанности рабочего сцены; кроме того, оба они еще и актеры. Чтобы поспевать за аппетитом труппы, Гюстав спешно сочиняет трагедии и комедии:
Кто он, Антон Павлович Чехов, такой понятный и любимый с детства и все более «усложняющийся», когда мы становимся старше, обретающий почти непостижимую философскую глубину?Выпускник провинциальной гимназии, приехавший в Москву учиться на «доктора», на излете жизни встретивший свою самую большую любовь, человек, составивший славу не только российской, но и всей мировой литературы, проживший всего сорок четыре года, но казавшийся мудрейшим старцем, именно он и стал героем нового блестящего исследования известного французского писателя Анри Труайя.
Анри Труайя (р. 1911) псевдоним Григория Тарасова, который родился в Москве в армянской семье. С 1917 года живет во Франции, где стал известным писателем, лауреатом премии Гонкуров, членом Французской академии. Среди его книг биографии Пушкина и Достоевского, Л. Толстого, Лермонтова; романы о России, эмиграции, современной Франции и др. «Семья Эглетьер» один роман из серии книг об Эглетьерах.
1924 год. Советская Россия в трауре – умер вождь пролетариата. Но для русских белоэмигрантов, бежавших от большевиков и красного террора во Францию, смерть Ленина становится радостным событием: теперь у разоренных революцией богатых фабрикантов и владельцев заводов забрезжила надежда вернуть себе потерянные богатства и покинуть страну, в которой они вынуждены терпеть нужду и еле-еле сводят концы с концами. Их радость омрачает одно: западные державы одна за другой начинают признавать СССР, и если этому примеру последует Франция, то события будут развиваться не так, как хотелось бы бывшим гражданам Российской империи.
Личность первого русского царя Ивана Грозного всегда представляла загадку для историков. Никто не мог с уверенностью определить ни его психологического портрета, ни его государственных способностей с той ясностью, которой требует научное знание. Они представляли его или как передовую не понятную всем личность, или как человека ограниченного и даже безумного. Иные подчеркивали несоответствие потенциала умственных возможностей Грозного со слабостью его воли. Такого рода характеристики порой остроумны и правдоподобны, но достаточно произвольны: характер личности Мвана Грозного остается для всех загадкой.Анри Труайя, проанализировав многие существующие источники, создал свою версию личности и эпохи государственного правления царя Ивана IV, которую и представляет на суд читателей.
Анри Труайя – знаменитый французский писатель русского происхождения, член Французской академии, лауреат многочисленных литературных премий, автор более сотни книг, выдающийся исследователь исторического и культурного наследия России и Франции.Одним из самых значительных произведений, созданных Анри Труайя, литературные критики считают его мемуары. Это увлекательнейшее литературное повествование, искреннее, эмоциональное, то исполненное драматизма, то окрашенное иронией. Это еще и интереснейший документ эпохи, в котором талантливый писатель, историк, мыслитель описывает грандиозную картину событий двадцатого века со всеми его катаклизмами – от Первой мировой войны и революции до Второй мировой войны и начала перемен в России.В советское время оригиналы первых изданий мемуаров Труайя находились в спецхране, куда имел доступ узкий круг специалистов.
Федор Михайлович Достоевский – кем он был в глазах современников? Гением, величайшим талантом, новой звездой, взошедшей на небосклоне русской литературы, или, по словам Ивана Тургенева, «пресловутым маркизом де Садом», незаслуженно наслаждавшимся выпавшей на его долю славой? Анри Труайя не судит. Он дает читателям право самим разобраться в том, кем же на самом деле был Достоевский: Алешей Карамазовым, Свидригайловым или «просто» необыкновенным человеком с очень сложной судьбой.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Как Максим Горький (1868–1936), выросший среди жестокости и нищеты, с десяти лет предоставленный самому себе и не имевший возможности получить полноценное образование, сумел стать еще при царизме звездой русской литературной сцены? И как после революции 1917 года, этот утопист, одержимый идеей свободы, этот самоучка и страстный пропагандист культуры, пришел к признанию необходимости диктатуры пролетариата – в такой степени, что полностью подчинил свое творчество и свою жизнь сначала Ленину, а затем и Сталину?Именно этот необычный и извилистый путь ярко и вдохновенно описывает Анри Труайя в своей новой книге.
Это было время мистических течений, масонских лож, межконфессионального христианства, Священного союза, Отечественной войны, декабристов, Пушкина и расцвета русской поэзии.Тогда формировалась русская душа XIX века, ее эмоциональная жизнь. Центральное место в этой эпохе занимала фигура русского царя Александра I, которого Николай Бердяев называл «русским интеллигентом на троне». Но в то же время это был человек, над которым всегда висело подозрение в страшнейшем грехе – отцеубийстве…Не только жизнь, но и смерть Александра I – загадка для будущих поколений.
Последний российский император Николай Второй – одна из самых трагических и противоречивых фигур XX века. Прозванный «кровавым» за жесточайший разгон мирной демонстрации – Кровавое воскресенье, слабый царь, проигравший Русско-японскую войну и втянувший Россию в Первую мировую, практически без борьбы отдавший власть революционерам, – и в то же время православный великомученик, варварски убитый большевиками вместе с семейством, нежный муж и отец, просвещенный и прогрессивный монарх, всю жизнь страдавший от того, что неумолимая воля обстоятельств и исторической предопределенности ведет его страну к бездне.
Знаменитый писатель, классик французской литературы Анри Труайя открывает перед читателями панораму «царственного» периода русского балета эпохи правления Александра III.Пышные гала-представления, закулисные интриги, истории из жизни известнейших танцовщиков конца XIX – начала XX столетия: патриарха русского балета Мариуса Петипа, мятежного и искрометного Дягилева, царицы-босоножки Айседоры Дункан – все это глазами молодой балерины, ученицы Императорской балетной школы в Санкт-Петербурге.