Гюг-Волк - [18]

— Да, черт возьми! Мне хотелось бы узнать, какие добродетели скрываются в моей особе.

— Ну, так взгляни туда, — сказал он, хватая меня за руку.

Он показал мне на холм, находившийся от замка на расстоянии двух выстрелов из карабина.

— Видишь ты вон ту скалу, занесенную снегом?

— Отлично вижу.

— Посмотри вокруг… ты ничего не видишь?

— Ничего.

— Черт возьми! Это очень просто — ты прогнал «Чуму». Каждый год, при втором припадке, ее видели там, сидящую на корточках. Ночью она разводила огонь, грелась и варила коренья. Проклятие! Сегодня утром, первое, что я сделал — влез сюда. Я подымаюсь на сигнальную башенку, смотрю: ушла, старая негодяйка! Напрасно я прикладываю руку к глазам, смотрю направо, налево, вверх, вниз, на равнину, на гору — ничего, ничего! Она почуяла тебя, это верно.

Старик с восторгом обнял меня и проговорил растроганным голосом:

— Фриц! Фриц, какое счастье, что я привез тебя сюда! Вот-то сердится старуха… Ха, ха, ха!

Признаюсь, мне было стыдно, что за мной оказались такие заслуги, о которых я и не подозревал.

— Итак, Спервер, — сказал я, — граф хорошо провел эту ночь?

— Очень хорошо.

— Тем лучше; спустимся вниз.

Мы снова прошли по площадке и я лучше мог разглядеть вал, достигавший громадной высоты; он шел уступами отвесно по скале, над пропастью.

У меня закружилась голова, когда я заглянул туда; я с ужасом отступил на середину площадки и быстро вошел в коридор, который шел к замку.

Мы прошли несколько коридоров; по пути нам попалась большая открытая дверь; я заглянул в нее и увидел наверху двойной лестницы маленького гнома, Кнапвурста, смешная физиономия которого поразила меня вчера вечером.

Зала, в которую я заглянул, привлекла мое внимание своим внушительным видом. Это была зала, где хранились архивы Нидека, высокая, мрачная, пыльная комната с большими стрельчатыми окнами, начинавшимися у вершины свода и оканчивавшимися на расстоянии двух метров от паркета.

Там, на больших полках, хранились собранные старинными аббатами документы, бумаги, генеалогическое древо Нидеков, в котором указывались их права, браки, исторические отношения к самым знаменитым фамилиям Германии; сборники миннезингеров и большие издания Гутенберга и Фауста, замечательные не только своим происхождением, но и монументальной солидностью своих переплетов. Тени свода, покрывавшие холодные стены своими серыми очертаниями, будили воспоминания о старинных средневековых монастырях, а гном, сидевший наверху лестницы, держа огромный том с красным обрезом на кривых коленях, с головой, ушедшей Б меховую шапку, с серыми глазами, приплюснутым носом, с сжатыми в раздумье губами, широкими плечами, худыми членами и круглой спиной, казался естественным хозяином, фамулусом, крысой, как называл его Спервер, этого последнего убежища науки в замке Нидек.

Но что придавало особенное историческое значение зале архивов — это фамильные портреты, занимавшие целую стену старинной библиотеки. Тут были все — мужчины и женщины, начиная с Гюга-Волка до Иери-Ганса, нынешнего хозяина замка; начиная от грубого наброска варварских времен до совершенного творения самых знаменитых художников.

Понятно, что мой взгляд направился в эту сторону.

Гюг 1-й, лысый, казалось, смотрел на меня, как смотрит волк в лесу. Серые, налитые кровью глаза, рыжая борода, большие волосатые уши придавали ему свирепый вид, наводивший на меня страх.

Рядом с ним, словно ягненок рядом с хищным зверем, портрет молодой женщины с нежными, грустными глазами, с высоким лбом, со сложенными на груди руками, держащими молитвенник, с густыми, белокурыми, шелковистыми волосами, окружавшими золотым ореолом бледное лицо, привлекшее мое внимание сильным сходством с Одиль Ни дек.

Нельзя представить себе ничего более нежного и очаровательного, тем эта старинная картина с несколько жесткими и сухими контурами, но восхитительная по своей наивности.

В продолжение нескольких минут я смотрел на нее, но потом мое внимание было привлечено портретом другой женщины, висевшим рядом. Представьте себе вестготский тин в его первоначальной чистоте: широкий и низкий лоб, желтые глаза, выдающиеся скулы, рыжие волосы, орлиный нос.

— Как эта женщина должна была подходить к Гюгу, — подумал я про себя.

Я стал рассматривать ее костюм; он соответствовал энергичному выражению лица; правая рука женщины опиралась на меч; железные латы сжимали талию.

Трудно было бы описать размышления, которые волновали меня при виде этих трех лиц; мой взор переходил от одного к другому с странным любопытством. Я не мог оторваться от портретов.

Спервер остановился на пороге библиотеки и издал резкий свист. Кнапвурст, не трогаясь с места, смотрел на него с высоты лестницы.

— Это ты меня высвистываешь как собаку? — спросил гном.

— Да, злая крыса, я делаю это в твою честь.

— Слушай, Спервер, — тоном величайшего презрения проговорил Кнапвурст, — что ты ни делай, ты не можешь достигнуть до высоты моего башмака. Попробуй-ка, — прибавил он, подымая ногу.

— А если я подымусь по лестнице?

— Я хвачу тебя этим томом.

Гедеон рассмеялся.

— Не сердись, горбун, не сердись, — сказал он. — Я не желаю тебе зла; напротив, я чувствую уважение к твоим познаниям. Но что ты делаешь так рано с лампой, черт возьми? Можно подумать, что ты провел тут ночь.