Монах Василий: В калитку входит буква ять, принять её?
Настоятель: Да, да, принять.
Лиза (входя): Я только что в лесу была, играла в прятки с лисенятами. Цветы головками махали на небе ласточки порхали, в пруду лягушки квакали, мои браслеты звякали. Мне было жарко. Я оглянулась, обнажиться не смея. Лишь на реке плыла барка, на ней мужик пускал воздушного змея. Всё громче, громче сердце билось, шалила кровь. Я перекрестилась и, платье тонкое срывая, я встала, стыд рукой скрывая. А на барке мужичок в меня глядел сквозь кулачок. А я колени растворяла, повесив платье на сучок, бесстыдная стояла.
Гвидон: Лиза, ваше поведенье недостойно ваших уст. Вас посадят в заведенье Веры Яковлевны Пруст. Не хотите вы понять, иль надоела вам судьба? Объясните, настоятель.
Настоятель: Я не бог и не судья.
Лиза: В наше время наши нравы, знаю, пали бесконечно.
Гвидон: Бросьте, Лиза, вы не правы. Вы поступаете беспечно.
Лиза: Да, Гвидон, вы мой жених, вы жених из женихов. Я избрала среди них вас, вершителя стихов, не затем, чтоб вы страдали поминутно, милый мой.
Гвидон: Ах, как дивно! Но всегда ли вы останетесь такой?
Настоятель: Уж небо не мореет, не сыплется земля. Смотрите: вечереет, и купол храма рассмотреть нельзя. И крутятся планеты, волнуются моря. Гвидон и Лиза, две кареты вас ждут у фонаря.
Лиза: Спасибо, настоятель, мы сядем в одну карету.
Гвидон и Лиза уходят. Настоятель расправляет на клумбе помятый цветок. За сценой слышен голос Гвидона.
Гвидон: Ну, с богом, трогай.
17 -- 20 декабря 1930 года
