Гвардейское столетие - [12]
Решено было ограничиться тем, что на скорую руку сочинили «завещание императора», по которому покойный назначал правительницей свою нареченную невесту. Князь Иван, мастер подделывать почерка, вмиг состряпал сразу два экземпляра – один с поддельной подписью Петра, а второй неподписанный: авось умирающий еще придет в сознание настолько, что ему хватит сил расписаться…
Петр в сознание так и не пришел, а шестеро членов Верховного тайного совета попросту проигнорировали предъявленное двумя Долгорукими «завещание» (есть подозрение, что, будь оно сто раз подлинным, его все равно определили бы для более прозаического употребления – ведь «верховники» уже нашли третий вариант, свой!)
Этот «вариант» именовался – Анна Иоанновна, племянница Петра Великого, прозябавшая в пошлой бедности после кончины супруга, вдова герцога Курляндского…
«ВИВАТ, АННА ВЕЛИКАЯ!»
Именно такая надпись десять лет красовалась потом на клинках офицерских шпаг – я сам держал в руках такую.
Следует сразу оговориться: Верховный тайный совет из восьми персон, пригласивший курляндскую вдовушку на царство, твердо рассчитывал править сам. А потому вместе с приглашением отправил Анне Иоанновне «кондиции», сиречь особые договорные условия, по которым она не вольна была управлять решительно ничем. Войны самостоятельно не объявлять, мира не заключать, новых налогов не вводить, в военные (сухопутные и морские) и штатские чины выше полковника не производить, вотчины и деревни не жаловать, из государственных доходов ни одной копеечкой не распоряжаться. В придворные чины без ведома Совета не производить, к «знатным» делам никого самостоятельно не определять, а гвардия вкупе с армией остаются под командой Верховного тайного совета…
Это был черновик! Вошедшие во вкус «верховники» добавили еще несколько пунктов, еще более «ущемительных» – будущая императрица не имеет права судить дворян, вступать в брак, назначать наследников. За нарушение одного-единственного пункта – автоматическое лишение короны российской.
Одним словом, будущей государыне оставался почет без власти – прямо-таки на тогдашний аглицкий манер. И, тем не менее, Анна эти условия скрепила своей подписью, определенно полагая, что лучше быть куклой на троне российском, чем прозябать в своей крохотной Курляндии, которая не на всяких картах обозначена…
С «кондициями» и согласием на них Анны ознакомили «общественность» – то есть высших военных и гражданских чиновников. Общественность встретила новости с огромным неудовольствием. Все прекрасно понимали, что на их глазах меняют шило на мыло: вместо одного самодержца будут восемь, только-то и всего… «Восьмибоярщина», по аналогии с печальной памяти «семибоярщиной». А по-современному – правление олигархов.
Прекрасно это понимавший в свое время Пушкин отзывался о затее «верховников» с явным неудовольствием: «Владельцы душ, сильные своими правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы освобождения людей крепостного состояния, ограничили б число дворян и заградили б для прочих сословий путь к достижению должностей и почестей государственных».
Россию ждала хунта из восьми магнатов, что ничем не лучше тирана-одиночки на троне. Хрен редьки не слаще. Что пнем по сове, что сову об пень…
Кстати, наша хитрющая восьмерка и не заикнулась, что это именно они навязали кандидатке столь обременительные условия. Дело они представили так, будто Анна в кротости своей сама предложила Верховному тайному совету снять с нее тяжкое бремя государственных дел. Знаменитый церковный иерарх Феофан Прокопович, вошедший в число «представителей общественности», вспоминал: «Некто из кучи тихим голоском, с великою трудностию промолвил: „Не ведаю, де, и весьма чуждуся, из чего на мысль пришло государыне тако писать?“ – то на его слова ни от кого ответа не было».
«Общественность», конечно же, прекрасно смекнула, что к чему. Но повсюду снова стояла гвардия! Феофан Прокопович писал: «… которые вчера великой от его собрания ползы надеялись, опустили уши, как бедные ослики, шептания во множестве оном пошумливали, а с негодованием откликнуться никто не посмел, и нельзя было не бояться, понеже в палате оной, по переходам, в сенях и избах многочинно стояло вооруженного воинства…» Кем же еще могло быть это воинство, как не гвардией? Не сиволапую же армейскую пехоту привлекли к столь важному делу…
Вот только совсем скоро оказалось, что вызванная для устрашения «общественности» гвардия придерживается другого мнения по поводу истории с «кондициями»!
Умонастроения дворянства (а значит, и гвардии) саксонский посланник Лефорт в донесении охарактеризовал так: «Боятся аристократической олигархии более, чем деспотической монархии».
Когда Анна прибыла в Москву, среди дворянства началось глухое брожение. Что произошло в течение десяти последующих дней, историки так и не смогли установить во всех деталях. Кто именно зажигал, тоже неизвестно, но всерьез полагают, что «основным пропагандистом среди гвардейцев стал ее (т. е. Анны. – А. Б.) родственник Семен Салтыков, майор гвардии» (Е. Анисимов). А, в общем, конкретные имена не так уж и важны. Главное, гвардия была против кондиций. В России того времени это означало: все, считай, и решено…
Весной 1945 года, когда до Берлина оставалось уже не так далеко, майор Федор Седых привез в расположение своего батальона девятнадцатилетнюю немку-беженку Линду, поселил ее рядом со своей комнатой и назначил ее своей помощницей. Вопиющий по своей дерзости поступок не остался незамеченным для офицеров СМЕРШа. Однако майор не обращал внимания ни на косые взгляды солдат, ни на строгий приказ Главнокомандующего. Потому что Линда обладала совершенно фантастическими способностями: глядя на человека, она могла точно сказать: будет он жить в ближайшее время или погибнет…
Каких только пасьянсов не раскладывала жизнь перед адмиралом Мазуром. И не последний ли набор карт тасует судьба где-то в Южной Америке? Не на флоте уже, а в ЧВК. Но снова не храбрым - победа, не мудрым - хлеб, не разумным - богатство… Любовь - да, но кому-то еще и девять граммов в придачу.
В бестселлере А. Бушкова «Охота на Пиранью» (более 2 млн читателей) действия разворачиваются в дебрях глухой тайги, где кончаются законы человеческой морали и начинаются экзотические забавы воспаленного воображения некого нового русского, устраивающего для иностранцев тотальную охоту на людей. Однако события складываются так, что в эту паутину попадает не просто случайный турист, а проводивший в тех местах семейный отпуск капитан первого ранга из военно-морского спецназа Кирилл Мазур.
В пышных церемониальных встречах идет парадная жизнь Сварога, поочередно выступавшего в роли аж семи королей и одного великого герцога. Венценосные особы безмятежно съезжаются в резиденцию Виглафского Ковенанта — величественный замок, сейчас самое безопасное место на всем Таларе.Все вульгарные пикантности и пороки — измены, ревность, насилие и обман… — скрыты за ставнями королевских покоев. Где-то там зреет заговор, а в ответ ему — праведная месть!Пусть легкий ветерок лениво колышет многочисленные флаги, гордо реющие над королевскими резиденциями.
Под рокот надвигающегося Шторма, предшествовавшего уходу ларов в небеса и упадку на земле, Сварогу предстоит решить участь коварных веральфов. На волоске от гибели он ищет следы вероломной Дали Шалуатской. Но почему на это раз все кажется настолько простым, будто кто-то забавляется с королем королей детской игрой в догонялки?.. А теперь этот кто-то предлагает бросить кости - и... Выпадает пустышка: многогранный кубик поворачивается к Сварогу идеально чистой, как вечные льды Снежного острова, гранью.
Пока молодая правительница Империи Четырех Миров Яна-Алентевита готовится пойти под венец, лорд Сварог граф Гэйр продолжает биться над загадкой Токеранга и Горрота. Как сорвать «шапку-невидимку» с Горрота и проникнуть в логово токеретов?..Воскресшие покойники, токереты во плоти, секретные истории, извлеченные из тайных архивов, разгадка силы апейрона, обретение наследника. Вся эта повседневная королевская жизнь в светском бризе любви, который стремительно набирает силу и поднимает, поднимает Сварога… над Таларом.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.