Гувернер - [2]

– Я очень, очень рад! Будьте уверены, в этом доме вас ждет самый радушный прием. О, не спорьте, не спорьте, вы просто обязаны осчастливить нас своим визитом, ведь сегодня мы в узком кругу отмечаем десятилетие Реджинальда!

– Но, позвольте, я же не имею никакого отношения к этой семье, – несколько ошарашенный таким натиском сказал я, когда наконец удалось вставить слово.

– О, подлинного аристократа ни с кем не спутаешь! – восхитился Влад. – Конечно, воспитание и врожденная деликатность не позволяют вам просто взять и заявиться к незнакомым людям без приглашения, а мое, понятное дело, не является достаточным, ведь я всего лишь гувернер. Но вас приглашает лично виконт, а это совсем другое дело.

Он сделал эффектную паузу, а мальчик Реджинальд Бартоломео равнодушно заявил тоненьким голоском:

– Уважаемый барон Сомверстоунский, почту за честь видеть вас гостем на моем дне рождения.

Бред какой-то… На кой я им сдался? Да и видок у меня не очень-то подходящий для дворянских собраний. Я уже хотел было деликатно отклонить абсурдное приглашение, но вспомнил о существовании мерзавцев (ну, вы в курсе – те, что "волею судеб"), которые, вполне вероятно, затаились где-то неподалеку, ожидая, когда я останусь один.

– Что ж, я принимаю ваше предложение, – решился я.

– Вот и чудесно! – воскликнул Влад. – Прошу в дом!

И вслед за своими новыми знакомыми голубых кровей я ступил за границу, разделяющую "частные владения" и весь остальной мир. Эх, если бы я знал тогда, какие неприятности провоцирую на свою голову враньем о моем дворянском происхождении и этим визитом, то не раздумывая кинулся бы подальше от этой виллы – пусть даже в объятия мерзавцев. Я, возможно, где-то был бы им рад… Все-таки привычные люди, хоть и сволочи.

Пока баронет с виконтом вели нас через сад к дому, я тихонечко спросил Диджея, летящего над моим плечом, действительно ли Влад испытывал радость от нашего знакомства, или имело место какое-то иное чувство. Здесь следует заметить, что в вопросах эмоций брауни (или, точнее, тех существ, что я называю брауни) вокруг пальца не провести, поскольку эмоциями они питаются. Диджей так же тихо мне ответил, что гувернер не просто обрадовался, он был буквально в восторге. Не понимаю… Почему Влада так осчастливил мой титул?

У парадного входа, облокотившись об одну из колонн и скрестив руки на груди, нас встречал очередной человек в черном – обладатель темных прилизанных волос, тоненьких усиков и высокомерного взгляда. Именно так я себе представляю альфонсов.

Влад вскинул руки в приветствии и воскликнул:

– Бертольд! Смотри, кого мы с Реджи привели!

Я хмыкнул. Бертольд… Еще одно имечко с претензиями. Видимо, у них, у аристократов так принято. Альфонс выразительно оглядел меня с ног до головы, выразительно задержал взгляд на измазанных брюках, выразительно нахмурился, увидев мою разбитую губу, и выразительно посмотрел на Влада, давая понять, что ему не терпится узнать – а кого это, собственно, они с Реджи привели?

Гувернер не замедлил пояснить.

– Это Бертольд, управляющий. А это барон Сомверстоунский, наш уважаемый гость.

Альфонс, оказавшийся управляющим, удивленно вскинул брови и недоверчиво посмотрел на меня. Видимо, он представлял себе баронов несколько иначе. Я, признаться, не могу его в этом винить.

– Барон? Сомверстоунский? – переспросил Бертольд без доверия в голосе.

Терпеть не могу, когда мне не верят! Особенно, если я вру. Мне захотелось сделать реверанс, но я решил, что это уже будет перебор, и просто кивнул.

– Англия? – спросил управляющий.

– Уэльс, – на всякий случай решил я.

– На гербе, случайно, не три розы со щитом и оленем? – продолжал допытываться Бертольд.

Ха! Расчет на лоха!

– Нет, что вы! – воскликнул я. – Два копья с ласточкой и кроликом.

Я сказал это таким тоном, как нечто само собой разумеющееся – кто же не знает старину барона Сомверстоунского! Этот типчик определенно не верил, что я дворянин. Ну и пожалуйста! Тогда я тоже не буду верить, что он управляющий, тем более, что выглядит он как натуральный альфонс. Кстати, знаете, к чему в конечном итоге меня приводят ассоциации со словом "альфонс"? Хотя нет, не кстати.

Бертольд произвел очередную передислокацию своих бровей, на этот раз иронически приподняв левую.

– Откровенно говоря, никогда не слышал, – признал он. – Думаю, не ошибусь, если предположу, что ваш род принадлежит к обедневшим?

– Я бы даже сказал, к обнищавшим, – горько вздохнул я, припомнив состояние своего банковского счета.

– Позвольте полюбопытствовать, а как вы оказались в наших краях?

Я думаю, вам будет не трудно догадаться, что я ответил.

– Волею судеб!

– Что ж, очень рад познакомиться, – наконец произнес Бертольд, выдержав паузу.

Вот так-то лучше.

– Мне тоже очень приятно, – сказал я, и полагаю, с той же искренностью, что и он.

Ознаменовав таким образом временное перемирие с управляющим, я вошел в дом вслед за баронетом и виконтом.

Внутреннее убранство дома поражало роскошью. Точнее, поражало бы кого-нибудь другого, но только не меня. Тут главное не путать роскошь с уютом. На мой взгляд то, что принято называть роскошью, на самом деле является просто нагромождением всякого хлама, ненужных вещей и амбиций, а также чьих-то настойчивых заверений, что обладание неким продуктом материальной культуры или, скажем, породистым скакуном делает вас круче, выше, толще. Фигня… Я уже не говорю о том, что роскошь требует за собой ухаживания и постоянных капиталовложений. Так что, если вы услышите, как какой-нибудь богатенький буратино бьется головой о стенку с криками, что он разорен, не спешите ему сочувствовать – вполне вероятно, это означает следующее: ему придется перебраться из пятиэтажного особняка в трехэтажный, его сынок будет вынужден пару раз в год выходить на работу, а заботиться о шести арабских скакунах отныне будут не четыре конюха, а только три.