Гувернантка из ЦРУ - [19]

Шли годы. Вслед за первыми детскими кинолентами появляются все новые работы Туганова, адресованные уже взрослым. Одна из них, "Сувенир", рассказывала об американской агрессии во Вьетнаме. Рецензируя этот фильм, эстонская печать отмечала: "Лента не только пронизана антивоенным пафосом. Она несет глубоко философский заряд".

"Философский заряд"… Там, в испанском монастыре, он часто думал о содержании своих фильмов. В Таллине ему подчас приходилось слышать: а не слишком ли сложны его ленты для ребенка? Этот вопрос всегда заставлял его бросаться, как в атаку, в жаркую дискуссию: "Да ведь ребенок должен вырабатывать в себе умение анализировать то, что он видит дома, в детском саду, в школе, в кино! Гораздо больший воспитательный эффект даст такой фильм, который помогает ребенку самому во всем разобраться". Так спорил Туганов с иными оппонентами. Но почему же он сам — не ребенок, а взрослый и, казалось бы, умудренный опытом человек — не смог сразу же разобраться в том, что произошло с ним за границей?!

Уже первые ленты Туганова привлекли к себе внимание. Небольшая группа энтузиастов, которую он возглавлял, поначалу работала в нелегких условиях. Студия была крохотной, кукольного павильона не существовало. Но пришел успех, а вместе с ним и условия для еще более плодотворной творческой работы. Просторное съемочное помещение в живописном пригороде Таллина, специальный "кукольный цех", где можно изготовлять и куклы, и декорации. Он вспоминал, как росло число заказов. Только Центральное телевидение ставило по 12 фильмов в год. В 1970 году Туганову было присвоено звание заслуженного работника культуры ЭССР, а затем — народного артиста республики. Коллеги вскоре избирают его секретарем правления Союза кинематографистов республики. Такова его биография.

В свое время за рубеж, в эмиграцию, бежали враги молодой Советской Республики — те, о которых еще В.В.Маяковский писал: "Эту накипь революция выплеснула за борт". В годы второй мировой войны, когда под ударами Советской Армии начал трещать, рассыпаться "третий рейх", на Запад устремились всякого рода фашистские прихвостни, стремившиеся спасти свою шкуру от справедливого возмездия. Все это было по-своему закономерно. Но что же, какая дикая, нелепая ошибка толкнула на путь "невозвращенца" его, Туганова, советского художника?

Наш собеседник на минуту замолкает, как будто устав от воспоминаний.

— Там, на Западе, — продолжает он, — я с особой силой осознал, что своими достижениями был обязан не только и даже не столько себе: ведь все, что удалось сделать, — сделано силами дружного творческого коллектива. А если смотреть шире, анализировать глубже, то станет очевидным, что весь мой (да и не только мой!) творческий путь берет начало из политики нашей страны, направленной на развитие всех национальностей СССР, на подъем культуры, которая действительно является в нашей стране достоянием народа. Именно эта политика дала возможность даже такой небольшой республике, как Эстония, добиться невиданных успехов в литературе, музыке, искусстве…

Громкие слова раскаивающегося человека? Стремление загладить вину? Нет, мы верим, что Эльберт Туганов не погрешил против истины.

В разное время и по разным причинам судьба забрасывала в добровольную или вынужденную эмиграцию многих людей, в числе которых было и немало мастеров культуры калибром куда крупнее, нежели Эльберт Туганов. Иные из них пробыли на Западе десятилетия, их творчество пользовалось признанием, они не знали материальных невзгод. И все же как тяжко, а порой и трагично складывалась их судьба на чужбине. Жизнь подтверждала народную мудрость- "Человек без Родины, что земля без семени", "Расставшийся с другом плачет семь лет, расставшийся с Родиной — всю жизнь". Недаром знаменитый русский писатель Александр Куприн, будучи в эмиграции в Париже, отмечал, что он не испытывает никаких иных чувств, кроме чувства "тягостной оторванности" от Родины. Недаром известный артист и поэт Александр Вертинский писал в своих мемуарах, над которыми он начал работать еще в эмиграции: "Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику далеких стран, все, что я видел, все, чем восхищался, — я отдаю за один, самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на Родине!"

"Россия, — писал еще И.С.Тургенев, — без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится!" Туганов попробовал "обойтись" без Родины. И вот теперь, оказавшись в далекой Испании в положении абсолютно бесправного и никому решительно не нужного апатрида — "человека без гражданства" и в одиночестве вскапывая твердую, словно спекшуюся под лучами палящего солнца землю в саду монастыря, он жестоко расплачивался за свою ошибку.

— Время летело быстро. Но еще быстрее под влиянием раздумий все больше отступал на задний план мой страх перед возможной расплатой за содеянное, — заключает Туганов свой рассказ. — Я, разумеется, понимал, что, как говорится, дров наломал немало и отвечать придется. Но мысли об ответственности отступали перед ужасом положения изгоя, на которое я сам себя обрек, перед чувствами одиночества и щемящей тоски по Родине, тоски по оставшимся там близким, перед ощущением полнейшей беззащитности. Верх брало чувство раскаяния, желание пусть с опозданием, но любой ценой исправить ошибку. Я клял тот час, когда собственным безответственным поведением дал повод для шантажа. Все тверже выкристаллизовывалось решение — вырваться из западни и вернуться в Таллин. Вернуться, что бы меня ни ожидало…