Гусарские восьмидесятые - [2]

Раньше, чем в других Вузах, экзамены начинались в Макаровке, где готовили мореманов для плаваний в северных морях. А что, профессия как профессия — и денежная, и с романтикой всё в порядке.

Отвёз документы, написал Заявление о приёме — всё честь по чести.

Но уже на медкомиссии, к моему огромному удивлению — облом вышел.

Пожилой доктор — с пышными седыми усами, в белоснежном накрахмаленном халате, щёгольски-небрежно накинутом поверх уставного тельника, быстро опустил меня «с морских просторов на скучную землю»:

— Нет, братишка, задний ход! Не годишься ты для нашего заведения. У тебя в носу важная перегородка сломана. Дрался много, или спорт какой? И то и другое? Молодцом — одобряю! Но с таким носом — у тебя на морском ветру такие сопли польются — только вёдра успевай подставлять. А зачем нашему Флоту прославленному сопливые офицеры?

Нонсенс получается.

Да ладно, не огорчайся, не один ты такой. Тут метров пятьсот ближе к Неве — Горный Институт. Все хиляки от нас туда курс держат. Тоже лавочка неплохая. Дерутся только ихние студенты с нашими курсантами, постоянно друг другу пустыми пивными кружками бошки проламливают. Но это так, не со зла. Традиции, брат, понимаешь. Так что — греби в том направлении, и семь футов тебе под килем.

Я и погрёб.

Старинное приземистое здание, толстенные колонны, узкие, сильно выщербленные ступени. По разным сторонам от входа — какие-то скульптуры — два покоцанных временем и ветрами мужика обнимают таких же покоцанных девчонок. А что — оригинально.

На асфальте, рядом с началом лестницы аккуратными метровыми буквами белой краской начертано:

— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МОЙ ЛГИ!

А что — мило.

Значит — нам сюда дорога!

Тут же выяснилось, что на чистых геологов (РМ) — бешеный конкурс, человек пятнадцать на место. А вот на второстепенных геологов (гидрогеология — РГ, и бурение скважин — РТ) конкурс поменьше, да ещё и по эксперименту поступить можно — если средний балл по аттестату выше, чем «4,5» — то сдаёшь только математику — письменно и устно, если суммарно получаешь девять баллов, то всё — принят.

Средний балл у меня «4,8», с математикой проблем никогда не было — сдаю документы на РТ, больно уж название будущей профессии красивое:

«Техника и технология разведки месторождений полезных ископаемых».

Лихо загнули.

Через две недели получаю две пятёрки — зачислен без проблем.

Но декан тут же огорчает — всем, поступившим по эксперименту — добро пожаловать на прополку турнепса, в славный совхоз «Фёдоровское»!

Покорно едем на турнепс. Бескрайнее поле, покрытое полуметровыми сорняками.

Получили ржавые тупые ножи — и вперёд, за славой и орденами.

Все вяло топчутся на месте, только один парнишка, высокий и худой, с непропорционально длинными руками и ногами, резво берётся за дело — и минуты не прошло, как он удалился от основной массы нашего героического отряда метров на пятнадцать — только сорняки в разные стороны летят, будто из под ножей комбайна.

— Во даёт! — восхищённо удивляется симпатичная девица с экономического факультета.

— Да это Эртэшник, — лениво цедит её кавалер, в очках — по виду — типичный ботаник, — На РТ каких только чудиков не принимают.

Ну, раз парнишка свой — тогда подключимся к процессу.

Становлюсь чуть правее энтузиаста и начинаю пропалывать чёртов овощ, стремясь догнать лидера. Удаётся сделать это только через час, истекая потом, на противоположном краю поля.

— Лёха-каратист, — тяжело дыша, представляется новый товарищ.

— Ну, а я тогда — Андрюха-шахматист, — острю я в ответ и пожимаю протянутую потную ладонь, — Кстати, а чего это мы так ломанулись то?

— Ты что — Джека Лондона не читал, что ли? — искренне удивляется Лёха, — Ну, помнишь в «Смоке и Малыше» — «быстрые долгие переходы и долгие привалы»? Мы то сейчас минут сорок в тенёчке поваляемся, а эти уроды всё это время на солнышке жарится будут. Логично ведь?

Соглашаюсь, что логика действительно присутствует. Новый знакомый оказывается записным болтуном и законченным романтиком, поступившим в Горный сугубо по идейным соображениям.

Минут двадцать Лёха треплется о своей любви к путешествиям, о желании объехать весь мир вдоль и поперёк, о каком-то там ветре странствий и тому подобных глупостях. И ещё минут десять — о карате — надо же, действительно оказался каратистом — редкость для тех времён нешуточная.

— Как ты к футболу, кстати, относишься? — интересуется новый приятель.

Отвечаю, что, мол, нормально отношусь, как все, только играю не очень, да и редко к тому же.

— Давай тогда на «Зенит» сходим? Согласен? Ну, тогда давай в субботу на «Петроградке» встречаемся. Не опаздывай. Билеты я заранее куплю.

В субботу встречаемся ровно в три.

— Слышь, Лёха, а чего это мы в такую рань состыковались? Футбол то в восемь только?

— Ну, ты прямо как маленький. А портвейну достать, а выпить-поболтать? — Непритворно удивляется Лёха.

Мысль о портвейне мне как-то в голову не приходила. Вообще то мы на футбол собирались.

Приятель быстро о чём-то консультируется с незнакомыми мне пацанами и радостно объявляет:

— На Зелениной «Агдам» продают. Полетели по быстрому, говорят — достать реально.

Летим по быстрому. Стоим в очереди, потом лезем без очереди, Лёха успевает заехать кому-то в глаз. Но портвейн достаём — целых три бутылки.