Гурман. Воспитание вкуса - [9]

Шестым несчастным был спутник Жана-солдата, жалкий попрошайка, на свою беду оказавшийся рядом в момент ареста. Судья обвинил его в соучастии убийству, а де Ланж приговорил к казни из солидарности с Жаном-солдатом.

О седьмом, восьмом и девятом любопытная публика ничего не знала и даже ни разу не слышала их имен, а вот десятого, идущего к эшафоту, знал каждый мальчишка в городе. Да и во всей провинции гремело имя смелого контрабандиста Марата Бенона, или Одноглазого Валета. Правый глаз Марату, по его же словам, выбили английские пираты во время стычки где-то около Карибских островов. Поплавав по морям, Одноглазый Валет, видимо устав от приключений, обосновался в Бордо, купил небольшой домик и, как говорят моряки, осел на суше. Однако не таков был характер этого человека, чтобы вот так окончить свои дни в спокойном, безмятежном существовании. Вскоре люди стали поговаривать, что Одноглазый Валет начал приторговывать контрабандной солью. В то время во Франции люди обязаны были закупать соль только у государства. Государственная соль была дорогой и дурного качества: серая, грязная и сырая, совсем не то что соль, предлагаемая контрабандистами. Одноглазый Валет поставил незаконные поставки соли на широкую ногу, обеспечивая всю провинцию. Когда его поймали, многие малоимущие плакали, так как контрабандист иной раз давал им соль практически задаром.

Когда все десять несчастных выстроились один за другим перед эшафотом, начальник конвоя подтолкнул подмастерье кузнеца к помощнику палача. Тот сверху принял парня, подтащил к плахе и, не срывая рубаху, ловко опустил голову под топор. Стоящий на краю эшафота судейский чиновник громко зачитал обвинения против подмастерья, затем объявил об их снятии и громко выкрикнул, что, по милости интенданта и представителя Его величества Людовика XVI маркиза Жоржа де Ланжа-Мортиньяка, приговоренному даруется жизнь. Дрожащего от возбуждения подмастерье отвели и приковали к позорному столбу, с которого ему до мельчайших подробностей была видна казнь других приговоренных.

Следующей на плахе оказалась голова убийцы и насильника Пьера Лами. Чиновник быстро перечислил все злодеяния, совершенные им, помощник разорвал рубаху, палач высоко взмахнул топором, и шейные позвонки с хрустом переломились под тяжелым лезвием. Народ разом выдохнул, с ужасом и любопытством глядя на жуткую казнь. Во все стороны брызнула густая бурая кровь. Видимо, сказалось долгое отсутствие практики, потому что палач не сумел с первого раза перерубить шею несчастного. Голова продолжала болтаться на мертвом теле, свесившись с плахи и повиснув на сухожилиях и лоскутах кожи. Остекленевшие глаза страшно округлились, глядя пустым взором на любопытных обывателей. Вторым ударом палач отсек-таки уже мертвому Пьеру Лами голову.

Следующим за Лами на плаху лег головой поэт Эжен Люкнер. После произнесения приговора судейский чиновник бросил быстрый взгляд на маркиза, но тот не сделал ни одного знака, беседуя о чем-то с почтительно нагнувшимся Мясником. Слушавшая разговор мужчин, Летиция согласно кивала головой. Лишь маленький Антуан с интересом переводил взгляд своих синих глаз с чиновника на палача и на жертву.

Публика зашушукалась. Ведь были известны случаи, когда привлекательный вид приговоренного в самом конце заставлял интендантов остановить казнь и назначить доследование. Однако для поэта чуда не произошло, и в следующее мгновение палач уже гордо показал ахнувшему народу поднятую за волосы ловко отрубленную голову влюбленного. Последнее, что видел Эжен, были огромные синие глаза маленького сына маркиза де Ланжа, с интересом наблюдавшего за тем, как ловко палач отделяет голову от тела. Следом за головой Эжена в корзину полетела голова верного слуги мастера Крюшо. И так со следующими шестью приговоренными.

Все изменилось, когда на эшафот ввели Одноглазого Валета. Судейский чиновник уже сорванным голосом зачитал обвинительный приговор Марату Бенону по прозвищу Одноглазый Валет. Помощник палача привычно уложил приговоренного на плаху и разорвал на нем линялую застиранную рубаху.

– Именем короля, приказываю остановиться! – эффектно объявил де Ланж.

Все посмотрели на маркиза, чье белое страусиное перо, воткнутое в ленту на тулье шляпы, можно было разглядеть отовсюду. Старый судья что-то горячо зашептал в его ухо, но Жорж лишь коротко отмахнулся и, ласково улыбнувшись смотревшему на него во все глаза маленькому Антуану, сказал:

– Казнь отменяется. Дело отправляется на доследование.

Одноглазого Марата, все еще не верящего в свое спасение, подхватили конвоиры и под руки спустили с эшафота. Народ, на глазах которого только что свершилось чудо дарования жизни, ликовал, восхваляя добродетель маркиза.

Антуан, сидя на руках у няньки, сделал для себя очень важный вывод, что его отец важная персона, раз ему все подчиняются. Вообще же, как и предполагала Летиция, зрелище казни произвело на полуторагодовалого малыша огромное впечатление. Во время отрубания голов он, в отличие от многих обывателей, не охал, не прикрывал глаза, а лишь сильно морщил носик, особенно когда отрубили голову попрошайке. Вид крови нисколько не испугал маленького Антуана. Наоборот, он почувствовал сильное возбуждение и даже удовольствие, глядя, как преступникам рубят головы. Это чувство было сродни тому, что мы ощущаем, когда видим давно знакомый ландшафт или слышим ранее горячо любимую мелодию, с которой у нас связаны самые приятные воспоминания. Наслаждение и легкая грусть охватывают нас в такие минуты. Точно такие же ощущения возникли у малыша, когда первая голова слетела из-под топора палача с плеч приговоренного.