Гуркха и Владыка Вторника - [8]

Он принялся их раскидывать.

– Нули! Возрадуйтесь, ибо ваш король с вами! Сегодня мы пьем, пока машинки в ваших спинах не взмолятся о пощаде! И хватить этой мерцающей хрени. Пусть кто-нибудь сыграет музыку!

Потерянные, нули уставились на него. Гурунг поднялся, схватил два куба и спокойно опустошил оба. Он схватил еще два, перекусил их пополам, заливая лицо жидкостью, откинул голову назад и испустил улюлюкающий воинский клич гуркхи. Кто-то влепил кубом в лицо Гаджи и внезапно старик эхом повторил клич Гурунга, поедая куб словно арбуз, пока тот разжижался в темный ром. Весь бар словно распустился, бутон раскрывшийся грубым и пестрым цветком. Пара заскочила на стол и принялась целоваться, компания начала громко петь, фальшиво и не в такт, но старую песню, которую все знали. Нули в зале принялись скакать, танцевать и кричать. Вечеринка началась.

Глава 5 Шериф Джон Браун

Гамилькар Панде жил в скромном овальном здании, вдалеке от модных башен, где резвились денежные мешки Катманду. Он, разумеется, мог себе позволить и больше: будучи служителем Центральной Администрации он накопил достаточно баллов, чтобы реквизировать практически любое жилое помещение. Но он жил на грани аскетизма и все соблазны наркотиков, секса и виртуальности слабо его привлекали. В городе хватало людей, шатавшихся от оргии до крышесносной оргии, пока ЛМА раскалялись, очищая их кровь, и Гамилькару казалось, что вскоре они деградировали в единую бездумную тварь, не сохраняя более индивидуальности, к которой так отчаянно стремились.

Он поддерживал живые, пусть ограниченные, отношения. Раз в месяц встречался с родителями, чтобы поужинать в их доме (они все еще были женаты), его мать еще старалась готовить сама, хотя теперь это было почти невозможно — все ингредиенты поступали в форме куба и неминуемо изготовлялись из некоей вариации водорослей. Все-таки традиции нужно было поддерживать, момо защипывать и ставить на пар, а чай подавать определенным образом.

Его братья и сестры, кузены и полукузены, расселились по всему городу, и он добросовестно обменивался с ними сообщениями и посещал встречи. Они даже собрали семейный военный орден рыцарей в Финальной Фантазии 9000, и устраивали миссии по одному или два раза в месяц. У него не было жены, но над ним жила привлекательная полковница, к которой у него были чувства. Канелия Шакия работала в Обороне, собравшей группу резерва человеческих офицеров и солдат на случай, если система дронов однажды рухнет. В основном они проводили военные учения и устраивали строевые с архаичной экипировкой. Карма готовилась к любым неучтенным обстоятельствам, предупреждая собственную ошибку: необходимые альтернативы или имитация деятельности, никто не был уверен. Все же общественное служение приносило баллы, и этого было вполне достаточно для большинства людей.

Раз в неделю, во вторник, собственно, Гамилькар ужинал с полковницей Шакией, а затем они проводили ночь в ее кровати, где изобретательно и безудержно занимались сексом до изнеможения. Ему хотелось большего, но она держала его на строгом расписании и кажется не собиралась от него отступать. Он часто задавался вопросом, есть ли у нее другие любовники по графику, но полковница не выглядела любительницей тайн и он никогда не видел, чтобы кто-нибудь приходил к ней в гости, не говоря уж о том, чтобы провести ночь. Иметь нескольких партнеров было совершенно допустимым поведением, но Гамилькар был старомоден и за последние два года встреч он почти влюбился в ее неизменную рутину.

Проснувшись этим утром, он обнаружил, что она ушла, но оставила для него горячий чай и милую записку. Ему совершенно не запрещалось задерживаться, но оставаясь один в ее квартире, он всегда чувствовал себя чужаком. Желание порыться в ее ящиках или шкафу было почти неодолимым, но Гамилькар был человеком чести. Кроме того, любая неправедная информация обесценила бы доставшиеся с большим трудом доверительные моменты, подбрасываемые время от времени полковницей, осколки ее жизни, которыми он дорожил и хранил словно камешки-голыши в кладовых своего разума.

Ее чай был великолепен, с идеальной дозировкой сахара и молока, заваренный в чайнике, а не кухонном юните, и он пил его у окна, голый, отраженный в городе. Он думал, что, возможно, был скучным человеком, со скучной работой, что жизнь отчего-то всегда держала его на задворках, словно он скользил по ее поверхности, никогда не окунаясь в самые кровь с кишками. Может это полковница в нем и видела — бутафорию, манекен?

Сохранилось ли еще какие-нибудь достижения, где-нибудь в мире? Еще существовали до жути бедные места, места уничтоженные нанотехом; постчеловеческий и каменный век сплетались воедино, на планете переплетались а рай и преисподняя, и ему казалось, он должен быть благодарен, что живет в первом. Он ибыл благодарен. Он верил в Карму с убежденностью, далеко превышающей его веру в богов или нирвану. В конце концов, о ее работе он знал из первых рук. В ее алгоритмах не было ничего тайного, нормальный человеческий мозг не мог их понять, но мог видеть символы и числа когда пожелает, изучать интересующие его части. Какая богиня задирала рубашку и позволяла верующим разглядывать ее кожу?