Гуннхильд, северная невеста - [29]

Гуннхильд очень хотелось закрыть лицо руками, чтобы по-детски спрятаться от этого выбора, но она сидела неподвижно, стараясь сохранять невозмутимость. О, если бы ей сейчас предстояло умереть, она, дочь и внучка конунгов, пошла бы на смерть с самым веселым видом. Но как веселиться, когда грозит бесчестье?

– Ты ведь, Горм-конунг, тоже хочешь, чтобы сделка наша была законной, – наконец ответила Асфрид. – Давай подождем до лета. Если летом не придет никаких вестей о моем сыне и внуке, то я признаю себя вправе распоряжаться Слиасторпом и мы заключим договор. Если же мы поспешим, то наше соглашение не будет иметь никакой цены.

– Ну что ж! – Горм подумал и кивнул. – До лета не так уж далеко. А нам все равно следует спросить согласие тинга.

На этом разговор о сватовстве закончился. Но еще очень долго Гуннхильд не могла думать ни о чем другом. Решалась судьба ее рода – и ее собственная. Но, хотя ей предстояло стать женой Кнута, перед глазами у нее почему-то стоял Харальд – его решительное лицо с прямыми чертами, его жесткая усмешка. Гуннхильд только сегодня заметила, что когда он улыбался, у него правая половина рта поднималась гораздо выше левой и на щеке появлялась продолговатая ямочка, видная под светлой бородой. При ней он редко улыбался… Она чувствовала, что этот человек не очень-то к ней расположен, не доверяет ей, относится враждебно, и это приводило ее почти в отчаяние. А врагам Харальда сына Горма, как она понимала, не позавидуешь. Но кроме тревоги мысли об этом вызывали в ее душе чувство жгучей обиды.

Но даже если бы Харальда вовсе не было на свете, положение Гуннхильд не стало бы легче. Если Горм и Олав не договорятся, ей грозит участь Хлоды – сделаться наложницей, взятой без приданого, согласия родни и свадебных даров. Но другой исход: настоящая свадьба, выкуп невесты, Слиасторп в приданое – вынудил бы ее ограбить собственный род, сделать отца и брата бесприютными бродягами! Морскими конунгами, чей дом – корабль, подданные – дружина, подати – то, что удастся раздобыть мечом в чужих краях. Королева Асфрид, как Госпожа Кольца, вправе передать внучке Кольцо Фрейи, а с ним и благословение богов. Справят свадьбу, Кнут с женой поедет к фьорду Сле, соберет тинг, объявит о произошедшем, и местные хозяева, не говоря уж о хёвдингах вика, принесут ему обеты мира и покорности. Лишь оговорив, как водится, что он не будет посягать на их права и позволит жить по своим обычаям. И даже если Олав и Рагнвальд вернутся после тинга, они уже будут здесь никто. Бывшие подданные не поддержат их, и им останется только одна страна – Широкосинее море.

Если бы Гуннхильд приходилось выбирать только между своим счастьем и честью рода, она не колебалась бы ни на миг. Но ведь если она станет наложницей Кнута, ее род тоже будет опозорен! Все дороги, которые она могла разглядеть перед собой, вели в темные тупики. О хоть бы Фрейя еще раз подала ей мысль, как со всем этим справиться, какой путь выбрать, чтобы имя ее не поминали с негодованием и презрением! И пусть бы ей пришлось войти в горящий дом – она без страха шагнула бы вперед, лишь бы уберечь честь своего рода, как Сигне, дочь Вольсунга; Гудрун, дочь Гьюки; Брюнхильд, дочь Будли и прочие женщины древности, образцы стойкости и мужества во имя чести.

А ведь одна из подобных женщин сейчас сидит рядом с ней, бок о бок. Гуннхильд подняла глаза на бабушку Асфрид. Старая королева невозмутимо пряла, но Гуннхильд чувствовала, что та тоже в смятении и тревоге. Отец Асфрид был конунгом Южной Ютландии и хозяином Слиасторпа еще до того, как туда явился Олав Старый. Свадьба Асфрид и Кнута, сына Олава, была, разумеется, справлена по полному обряду, и уже больше сорока лет Асфрид носила ключи в знак своего положения истинной и единственной хозяйки. Но… как оно все тогда было?

– Бабушка… – прошептала Гуннхильд, придвинувшись ближе и пользуясь тем, что Тюра завела с дочерью и невесткой какой-то разговор насчет хозяйства. – Ведь твой отец был конунгом… а потом стал Олав Старый. Они ведь… враждовали между собой?

– Да. – Асфрид кивнула с некой обреченностью, понимая, что внучке нужно разобраться в прошлом семьи, чтобы понять свое собственное будущее. – Олав Старый приходил к нам несколько лет подряд, и каждый раз приводил все больше войска. Погиб сперва мой отец, потом мой старший брат Годфред, потом сам дед. В конце концов мы остались вдвоем: я и мой младший брат Аскар. Ему было четырнадцать лет. И дружины у него оставалось очень мало. Но он поступил как мужчина: послал Олаву вызов на поединок, предлагая, чтобы победитель владел Слиасторпом и всеми землями. Но поставил условие, чтобы если победителем останется Олав, то он взял бы меня в законные жены. Олаву было тогда уже за сорок, ему показалось стыдно драться с четырнадцатилетним подростком. Он выставил бойцом своего сына Кнута. Тому было где-то лет двадцать. Он был гораздо сильнее Аскара и опытнее. Конечно, он победил… И это означало, что боги на их стороне.

Госпожа Асфрид говорила ровным тоном, но по мере рассказа голос ее звучал все тише и слабее, голова клонилась, движение пальцев замедлялось, пока веретено и нить совсем не замерли. Перед глазами ее как наяву вставали видения пережитого более сорока лет назад.