Гулистан - [5]

Правитель Фарса Атабек Абубекр ибн Саад Занги (1223—1258) пригласил Саади занять место среди его придворных поэтов. Саади высоко ценил Атабека Абубекра, который спас Фарс и его жителей от монгольского погрома, выплатив монголам большую сумму. Фарс был, пожалуй, единственной областью Ирана, которая уцелела от варварского набега монголов.

Однако, несмотря на это, Саади вежливо отказался от предложения почитаемого им Атабека. Подлинная причина отказа Саади от придворной службы становится ясной не из того, что он говорит в своем предисловии к «Гулистану» по поводу этого, а из его других многочисленных высказываний на этот счет. «Есть свой хлеб и спокойно сидеть лучше, чем золотой пояс службы надеть!»

Ты лучше горячую известь мешай обнаженной рукой,

Но, руки скрестив пред эмиром, ему услужая, не стой.

*

Ты жизнь дорогую проводишь в заботе —

«Что летом мне есть, что надеть мне зимою?»

О глупое чрево! Хоть коркой питайся,

Но спину не гни перед властью земною...

(Перевод А. Старостина.)

Отказ вступить в ряды придворных поэтов навлек на Саади немилость двора. На страницах «Гулистана» и других произведений поэт постоянно жалуется на своих врагов и завистников, которые причиняли ему немало беспокойства.

Саади остался до конца жизни верен себе и продолжал говорить горькую правду, обличать пороки общества, в котором он жил.

Саади, боязни чужда твоя речь,

К победе иди, если поднял ты меч.

Всю правду яви! Все, что знаешь, открой,

Прочь речи корысти с их лживой игрой.

Иль смолкни, чтоб жар твоей мудрости чах.

Иль, алчность отринув, будь волен в речах.

(Перевод Н. Липскерова.)

В одном из «посланий» «Куллията» Саади, записанном кем-то с его слов («Встреча Шейха с Абака-ханом»), очень ярко раскрывается в этом отношении облик поэта:

«Шейх Саади, да помилует и да простит его аллах, рассказывал:

«Когда я, возвращаясь из паломничества к Каабе, прибыл в резиденцию шаха Тавриз, я отыскал там

ученых, улемов и праведных людей города, удостоился встречи с этими досточтимыми людьми, общение с которыми для меня было священным долгом. Я хотел повидаться с великим Хаджой Сахибдиваном Алааддином и Хаджой Сахибдиваном Шамсаддином, ибо я находился с ними в очень близких отношениях. Однажды я отправился к ним на поклон и вдруг на дороге увидел, что они едут на конях вместе с государем лика земли Абака-ханом. Увидев их с падишахом, я хотел было удалиться в какой-нибудь уголок, чтобы они не увидели меня, ибо при таких обстоятельствах было извинительно избегать встречи с ними.

В то время, когда я намеревался уйти, я заметил, что они оба сошли с коней и направились ко мне. Я подошел к ним, и они, осыпав меня приветствиями и поклонами, стали целовать мне руки и лицо. Выразив свою радость по поводу прибытия, они сказали:

— Как жаль, что мы до сих пор не знали о твоем прибытии!

Заметив все происходившее между нами, султан воскликнул:

— Уже несколько лет, как этот Шамсаддин и Алааддин находятся со мной и знают, что падишах лика земли — это я, но никогда эти братья не оказывали мне такого почета, какой они оказали сейчас этому человеку.

Тогда братья вернулись и сели на коней. Султан, обращаясь к Шамсаддину, спросил:

— Кто этот человек, которому вы оказали такое внимание и с которым обошлись так учтиво?

Он ответил:

— О владыка, он наш отец.

Султан воскликнул:

— Ведь я много раз спрашивал вас о вашем отце, но вы говорили, что отец ваш умер, а сейчас заявляете, что этот человек — ваш отец?

Братья ответили:

— О владыка, он наш духовный отец, наставник. Вероятно, до благословенного слуха падишаха дошли имя и песни знаменитого шейха Саади, речи которого известны всему миру.

Абака-хан повелел:

— Приведите его ко мне!

Братья ответили:

— Слушаемся и повинуемся!

Спустя несколько дней Шамсаддин и Алааддин начали всячески уговаривать шейха, чтобы он пошел к Абака-хану, но он не соглашался и только говорил:

— Избавьте меня от этого и извинитесь как-нибудь перед ним.

Братья начали упрашивать его:

— Пусть шейх хотя бы ради нас пожалует к падишаху, а потом воля его.

Шейх далее рассказывал:

— Ради них я отправился и посетил падишаха. Когда я собирался уходить, падишах попросил меня, чтобы я дал ему какой-нибудь совет. Тогда я сказал:

— Из этого мира в загробную жизнь ничего нельзя унести с собой, кроме вознаграждения за добрые дела или же наказания за свои грехи. Сейчас ты волен в выборе.

Абака-хан сказал:

— Вложи эту мысль в стихи.

Тогда шейх сразу же сочинил кыту о справедливости и правосудии:

Коль подданных своих султан оберегает и хранит,

Пусть подать благо принесет ему, как пастырю людей;

Когда ж не пастырь он страны, пусть подать обратится в яд —

Берет он с верных джизию[5] в безмерной наглости своей.

(Перевод А. Старостина )

Абака-хан несколько раз переспросил:

— Кто я, по-твоему, пастырь народа или нет?

Каждый раз шейх отвечал ему:

— Если ты пастырь своих подданных, то к тебе относится первый бейт, если нет, — то второй.

Справедливость требует признать, что в наше время шейхи и ученые века не могут высказать подобные наставления даже лавочникам или мясникам!»

*  *  *

Через год с лишним после окончания «Бустана», то есть в 1258 году, Саади написал свое второе крупное произведение — «Гулистан». Во введении к книге поэт рассказывает об обстоятельствах ее написания.