Гугеноты - [101]

А неожиданный защитник Жанны тем временем бледнел, медленно оседая на ступеньки. Его поддержали под руки, но голова его бессильно откинулась, и тело обмякло. На груди, почти у самой шеи, зловеще растеклось алое пятно. По приказанию королевы Наваррской привели Ле Лона, личного медика Конде, и тот, осмотрев рану, распорядился перенести раненого в помещение, чтобы извлечь из него пулю. Проведя необходимую операцию, Ле Лон передал спасителя Жанны заботам местного лекаря, сказав, что никакие жизненно важные органы не задеты и при хорошем уходе больной вскоре пойдет на поправку.

Случай этот наделал много шуму; король учинил следствие, но так никого и не нашли…

Глава 2 Байонна

Бордо, стоящий в устье Гаронны, известен еще со времен Меровингов, при которых здесь было построено двенадцать церквей, а при римлянах в I веке н. э. здесь было поселение битуригов, которое называлось Бурдигала. Памятником тех эпох служат развалины римского амфитеатра, названного Галльским дворцом.

С XII до середины XV века здесь властвовали англичане, но к 1453 году вся северная и западная Франция была от них освобождена. Это был год окончания Столетней войны.

В Бордо королевский двор пробыл три недели, после чего снова отправился на юг и, миновав Базас и Мон-де-Марсан, остановился в Даксе.

Из Дакса королева-мать инкогнито отправилась в Байонну; она не видела свою дочь уже шесть лет и решила опередить двор, к тому же ей хотелось убедиться, что все готово к прибытию дочери.

Генрих Анжуйский выехал во главе роты всадников навстречу своей сестре. Встреча эта произошла 9 июня, а еще пять дней спустя все королевское семейство обнимало Елизавету Испанскую, супругу Филиппа II, дочь Екатерины Медичи. Из четырнадцатилетней девочки Елизавета превратилась в горделивую чопорную даму, что, впрочем, не помешало ей расцеловаться с матерью, сестрой и младшим братом Франциском. На следующий день они все вместе выехали в Байонну.

В Байонне, стоящей на реке Адур, Екатерину Медичи вместе с чадами и домочадцами радушно принял королевский наместник, который и сообщил, что вот-вот должен прибыть представитель испанского короля герцог Альба. Сам Филипп ехать отказался, причины этого изложит посол. За ним уже послали, он где-то недалеко. Может быть, предложил наместник, им удобнее встретиться на нейтральной территории? Екатерина ответила отказом. Пусть сам едет сюда, не она жаждет встречи с ним, а он — с ней.

— Посол не из простых, — возразил наместник.

— Да и я не белошвейка, — был ответ.

Незадолго до встречи Екатерина опрометчиво сообщила Монморанси о предстоящей встрече с испанцем. Герцог тут же призвал к себе лейтенанта его гвардии, уединившись с ним в одном из покоев замка.

— Лесдигьер, я думаю, вы понимаете всю важность предстоящей беседы, Испания — наш извечный враг, и речь пойдет не о видах на урожай.

— Я понимаю, монсеньор.

— Филипп, как вы знаете, тянет руки к Франции, его мечта — окатоличить нашу страну и, таким образом, прибрать ее к рукам. Результатом этой встречи может быть новая гражданская война, а это сотни искалеченных жизней и потоки крови, которые вновь наводнят реки Франции.

— Что я должен сделать, монсеньор?

— Узнать, о чем они будут вести разговор.

— Понимаю. Но каким образом? Подслушать?

— Придется пойти на это, Лесдигьер, поступившись принципами своей дворянской чести.

— Честь и счастье Франции для настоящего сына отечества дороже, чем собственная честь, — ответил Лесдигьер.

— Именно этого ответа я от вас и ждал. Какие будут соображения по этому поводу?

— Предложение столь необычно, что требует серьезного размышления.

— Я предоставляю вам самые широкие полномочия в этом вопросе, вы вольны действовать в любом направлении, но помните одно: ни одна живая душа не должна узнать о вашем поручении, кроме, разумеется, тех лиц, которые будут действовать за кулисами.

— Я подумаю об этом, монсеньор, о результатах немедленно доложу.

Лесдигьер вышел, встретившись в коридоре с принцем Наваррским и его кузиной Марго, и принялся бродить по дворцу, размышляя, каким образом лучше и безопаснее выполнить задание.

Наконец он пришел к выводу, что самое лучшее — это спрятаться в дымоходе, но постараться при этом не упасть в камин. Он заглянул в один, другой, третий и увидел, что в каждом из них имеются скобы, вделанные в кирпичную кладку, которыми пользуется трубочист.

Приняв решение, Лесдигьер вышел в сад, чтобы обдумать детали операции. Неожиданно за зеленой изгородью кустарника послышались смех и детские голоса. Лесдигьер раздвинул ветки и увидел группу детей, играющих на лужайке в жмурки.

Это были Генрих Анжуйский, принцесса Маргарита, Генрих Наваррский, юный Конде, Шарль Лотарингский — мальчик десяти лет, сын герцога Омальского, Агриппа Д'Обиньи, еще три девочки из местных и сын наместника.

Одна из девочек поймала принца Наваррского, и теперь настала его очередь водить. Ему завязали глаза черной повязкой, и он, раскинув руки, сразу же устремился туда, откуда слышался сдерживаемый девичий смех. Словно стая вспугнутых синиц, девочки бросились к кустам, где стоял Лесдигьер, увидев его и торопливо сделав легкий реверанс, понеслись дальше, продолжая весело повизгивать. Следуя за их голосами, Генрих Наваррский тоже повернул и быстро пошел в ту сторону, куда упорхнули юные жеманницы. Лесдигьер, наблюдая эту сцену, усмехнулся и вдруг увидел, что принц идет прямо на него. В следующую секунду крепкие, мускулистые руки Генриха ухватили Лесдигьера за талию и вцепились в одежду. Но, почувствовав, что рука его коснулась эфеса шпаги, принц разжал ладони и сдернул повязку с глаз.