«Гудлайф», или Идеальное похищение - [15]

Малкольм крепко держался за перила, пытаясь отдышаться. В другом конце подвала, по ту сторону отопительного котла, над картонными ящиками с семейным скарбом низко наклонился Тео. Казалось, его тело качается из стороны в сторону — прямо над ним раскачивалась на проводе лампочка без абажура. Цепочка выключателя, словно тикая, постукивала о ее матовое стекло. Неглубоко вздохнув, Малкольм отпустил перила.

— Что ты ищешь, сынок?

Тео резко обернулся:

— Господи Исусе! Разве можно так подкрадываться к человеку!

Малкольм пригнулся под низко идущей, обернутой асбестом трубой, снимая с лица невидимые паутинки. Откашлялся и сплюнул мокроту в ведро, стоявшее под спускным краном у основания котла и до половины наполненное затхлой водой.

— Я бы подумал, что ты слышишь, как я по лестнице топаю, так я пыхчу и отдуваюсь. Ох уж эти чертовы легкие!

Тео снова принялся рыться в ящиках с барахлом.

— Ну как они приняли этот твой ящик для спасательных жилетов? — спросил сына Малкольм.

— Он им очень понравился, — ответил Тео не оборачиваясь. — Говорят — для их целей вполне подходит. Прочный и простой. Я знаю, ты бы сделал что-нибудь посимпатичнее, только им там для этих дел изящная мебель не нужна.

— Ну, тогда хорошо. — Малкольм откашлялся. — Было кое-что, — проговорил он, как раз когда Тео подносил к носу какую-то штуковину из яркого цветного ситца с оборками. — Кое-что такое, что я хотел с тобой обсудить.

— Ох Господи! Коллин такой вопеж поднимет из-за этих подушек. Совсем заплесневели.

— Да ерунда. Просушите на веревке — все и выветрится. — Возможно, сейчас не самое лучшее время говорить с Тео о серьезных вещах. Но если не сейчас, то когда? — Дело в том, что…

— О нет! — Это Тео открыл еще один ящик. — Нет, нет, нет! — Он отшвырнул журнал, страницы зашелестели, раскрываясь, когда журнал полетел через подвал. Он ударился об асбестовое покрытие трубы: на пол посыпался мелкий белый порошок. — Моя подборка журнала «Парус»! За четыре года! Совсем погибла! Здесь внизу все просто совершенно мокрое. — Держа ящик в руках, Тео раздраженно повернулся к Малкольму: — Ты ведь знаешь, мы оставили здесь вещи, потому что в доме столько пыли. Да еще сигаретный дым.

Нет, сейчас не время обсуждать дела. Тео вывалил глянцевые журналы на пол и ногой отправил картонный ящик в угол подвала; потом открыл еще один.

— Что ты ищешь? Может, это что-то такое, что есть у меня наверху?

Тео торопливо рылся в мешанине удлинителей и телефонных проводов, почти не обратив внимания на то, что электрическая точилка для карандашей упала на бетонный пол и ее пластмассовая крышка разбилась. Сын Малкольма оказался человеком, не умеющим ценить вещи.

Малкольм не хотел вступать в перепалку. Он просто хотел объяснить сыну про ценные бумаги — депозитный счет и индивидуальный пенсионный счет. Ему хотелось, чтобы Тео знал про сберегательные облигации и про его долю в том рыбачьем домике. Ведь теперь с недели на неделю Малкольм может отправиться тем же путем, каким уходил Рэймонд Ковальски: Рэймонду в нос вставили трубку, а другую — в руку, одели в ночную рубашку и поместили в полиэтиленовую палатку — ждать, когда его легкие совсем закроются, перестанут работать.

— А как этот фургон, хорошо бегал? — спросил Малкольм у сына. — Двигатель тянул нормально?

— Ага. Нормально, пап. — Тео вытащил из мешанины проводов телефон.

— По звуку судя — четыре литра двести. Немногого стоит, если груз везти. Некоторые считают, они больше миль намотают, если на шестой будут ехать, только я в это не верю. Не выйдет, если у двигателя мощности не хватает.

— Он хорошо шел.

— Я сегодня по сканеру слышал — два-ноль-семь по полицейскому радио выходил, — сказал Малкольм, прижав два пальца к хрупкой изоляции трубы. Тео бросил телефон. — Из Ашертона. Вроде какое-то крупное ЧП, — продолжал Малкольм. Он не может оставить Дот это дело с асбестом: еще одна задача, которую надо решить, пока он не помер. — Безопасность «Петрохима» тоже по полицейскому выходила. Похоже, это с одним из их людей связано.

— Они кого-нибудь подозревают? — спросил Тео. Малкольм отвел взгляд от трубы и посмотрел на сына. Теперь Тео стоял к нему лицом. — А федералы уже прибыли?

— Про это не слышал. Они пока все еще пытаются выяснить, в какую сторону собственные задницы повернуть. Говорят о пропавших без вести, но я-то думаю, в это никто не верит.

— А улики?

В голосе Тео слышалось равнодушие. Он спокойно скрестил на груди руки и принялся покачиваться с носка на пятку и обратно. Малкольм оперся ладонью о сгиб трубы, разделявшей их. Такое редко происходило между отцом и сыном: двое мужчин беседовали.

— Ничего такого не прозвучало. Но Дейв Томкинс там, на месте преступления. Ты не помнишь, кто-нибудь из петрохимовских шишек живет на Карнеги-лейн?

Полицейские дела были темой, которую оба всегда с готовностью обсуждали. Тео казался таким многообещающим полицейским в первые годы своей службы.

— Значит, никаких улик?

— Слушай, вот что я тебе скажу. Мы зазовем Дейва Томкинса к нам на чашечку кофе и выпотрошим…

— Ох, вот уж не надо! — Тео нырнул под трубу. — Я слишком занят. Это дело с яхт-клубом либо прогорит, либо выгорит, да по большому счету, в ближайшие пару дней. — Тео уже был на середине лестницы, зажав под мышкой пестрые подушки.