Гудериан - [37]

По мере того, как Германия приближалась к Армагеддону, генералов раздирали все более противоречивые чувства. В ноябре 1937 года Гитлер объявил Бломбергу и Фричу о предстоящей экспансии на восток. Если потребуется, мы будем воевать, сказал он. Их ужас удивил его. Потеряв к ним доверие, Гитлер избавился от них. Предлогами послужили нарушения норм морали и нравственности. Причем обвинение против Фрича было шито белыми нитками. Отставка Бломберга и диффамация Фрича 4 февраля 1938 года глубоко обеспокоили Гудериана. Однако последующее возложение Гитлером на себя обязанностей Верховного Главнокомандующего, назначение Вильгельма Кейтеля главой ОКВ, Браухича – главнокомандующим сухопутными силами, а Рейхенау – командиром 4-й армейской группы и, следовательно, ответственным за развитие механизированных войск, едва ли вызвали у него неудовольствие. В отношении карьеры Кейтель мог сослужить ему неплохую службу, поскольку, помимо семейных связей, брат Вильгельма, Бодевин, служивший когда-то в одном полку с Гудерианом и приходившийся ему родственником по линии жены, теперь был генералом и возглавлял отдел кадров сухопутных войск. Все назначения и повышения в чинах проходили через него, так что Бодевин пользовался большим влиянием. И то, что Вильгельм Кейтель был простым подхалимом Гитлера (которого фюрер избрал с восклицанием: «Это именно тот человек, который мне нужен», после того, как Бломберг, тесть Кейтеля, заявил, что Вильгельм «человек, который управляет моей канцелярией, и больше ничего»). Им можно было воспользоваться в качестве еще одного канала прямой связи с фюрером, в особенности теперь, когда Гитлер явное предпочтение отдавал штабу ОКВ, сделав его своим личным инструментом. Штабу же сухопутных сил отводилась второстепенная роль. Гудериан приветствовал приход Рейхенау как «прогрессивно мыслящего, умного солдата, к которому я испытывал чувство товарищеской дружбы». Не могло не обрадовать его и собственное повышение в чине и должности. Он стал генерал-лейтенантом и командиром 16-м корпуса. Паулюс был у него начальником штаба.

Гудериан пришел на место Лутца, которого заставили уйти в отставку. Это обстоятельство не очень огорчило Гудериана. И все же письмо, написанное Гретель 7 февраля, передает смутную тревогу, хотя из него и явствует, что Гудериан ни на секунду не подозревает Гитлера в причастности к тому, что произошло:

«Каким бы приятным и почетным ни было мое новое назначение, я принимаю его с легким сердцем, потому что нам предстоят серьезные и настоящие дела, и борьба мнений потребует сил и выдержки. Мне придется проявить хладнокровие. Доклад Гитлеру [в связи с делами Бломберга и Фрича] позволил разобраться в тех событиях, которые, к сожалению, произошли. Фюрер, как обычно, проявлял тончайший такт и деликатность. Остается надеяться, что решение будет одобрено его коллегами [нацистскими вождями]».

Это письмо следует сравнить с высказываниями Гудериана в «Воспоминаниях солдата», где он говорит о 4 февраля как о втором, самом черном дне за все время существования главного командования германской армии, защищает Фрича и критикует Браухича за то, что тот предпринял серьезные шаги, не став ждать официального заключения следственной комиссии по делу своего предшественника. В то время он указывает, что «для большинства [германских генералов] истинная суть дела осталась неясной». Это письмо свидетельствует также о том, что Гудериан рассматривал Гитлера отдельно от партии.

Вскоре подоспело и первое «серьезное и настоящее дело» – приказ командовать войсками, которые должны были первыми перейти австрийскую границу 12 марта 1938 года. Эта честь вызвала у Гудериана беспредельное волнение. Волновался он еще и потому, что наконец-то представлялась возможность продемонстрировать танковые войска и их настоящий потенциал в длительном периоде. Такая же возможность показать себя представилась соединению войск СС. По предложению Гудериана, переданному Гитлеру Зеппом Дитрихом, командиром «Лейбштандарта», машины были украшены флагами и зелеными ветвями «в знак дружеских чувств». Гудериан испытывал дружеские чувства и к Дитриху, бывшему ландскнехту, представлявшему собой еще один канал прямой связи с Гитлером. Последний называл Дитриха «одновременно хитрым, энергичным и жестоким» – описание, подходящее большинству лучших военачальников мира.

Гордо стоя возле Гитлера на балконе в Линце, когда фюрер обратился к народу, Гудериан был глубоко тронут единением германской нации. Такие же чувства испытывала и его жена, писавшая в те дни своей матери:

«Трудно поверить, что Австрия стала частью Германии. Один Рейх, один народ, один фюрер. Тому, кто не понимает, что Гитлер – великий человек и вождь, ничем не поможешь. Я глубоко растрогалась и плакала от радости… Я ощутила невероятную гордость оттого, что моему мужу довелось пережить это историческое событие в непосредственной близости от фюрера. Фюрер в нескольких случаях тепло пожимал ему руку и был очень доволен на удивление быстрым маршем по Австрии. Танковые войска удостоились особой похвалы». А затем она приготовилась возглавить жен гарнизона, приветствовавших цветами австрийские войска, когда те прибыли в Германию на переподготовку.