Гудериан - [12]

В 1917 году произошли события, повлиявшие на весь дальнейший ход войны, – русская революция, вступление в войну США и демонстрация англичанами несостоятельности наступления, основанного преимущественно на артподготовке. Для немцев это был год, не похожий на предыдущие. Напряженнейшие бои и сражения первых двух лет войны привели к такому сокращению численного состава немецкой армии, что без длительной передышки в обороне, необходимой для восстановления сил, было просто не обойтись. Логические выводы теории Мольтке, гласившие: «Поскольку в бою под огнем обороняющаяся сторона имеет решающее преимущество, у прусской армии тем более есть основание для использования оборонительных методов», применили на практике – соорудили дорогостоящие и сложнейшие укрепленные зоны, защищавшие Западный фронт, а также проложили железные дороги для их обслуживания. В результате сравнительно ограниченные промышленные мощности оказались отвлечены от выпуска наступательного вооружения. Офицеры генерального штаба были озабочены ухудшившимся моральным состоянием войск. Однако тем, кто задним числом пришел к отрицанию такого развития (в том числе Гудериану), более вредной казалась тактическая доктрина «замедляющей обороны», принятая с целью экономии живой силы и техники, неизбежно терявшихся в боевых действиях. Главная особенность доктрины – метод глубокоэшелонированной обороны, который все равно приводил к потерям и того и другого, поскольку обе стороны стремились истощить ресурсы друг друга. Это было обратным последствием наступления под Верденом, по словам Гудериана, «…превратившего прекрасную сельскую местность в лунный пейзаж». Развитие такого метода, по мнению его критиков, являлось антитезой поисков варианта, способного привести к победе в любой войне.

Главная непосредственная задача, вставшая перед немцами в 1917 году, – возмещение потерь, по числу которых рекордным оказался 1916 год. Старая армия была не только обескровлена, но и лишена надежд на вливания свежей крови. И причина тому – ставка на короткую войну, сделанная еще раньше. Потребности затяжной войны просто не приняли в расчет. Повышения в чинах среди офицеров осуществлялись темпами мирного времени, явно недостаточными для возмещения убыли в командном составе. Подготовка нового поколения, включая офицеров генерального штаба, была минимальной. Чтобы хоть как-то исправить положение, новых генштабистов стали готовить следующим образом: бывших слушателей военной академии, распущенной в 1914 году, таких как Гудериан, а также других способных офицеров пропускали через усовершенствованные курсы, имевшие строгую практическую направленность, которые охватили все аспекты штабной работы. Эти курсы включали месячные стажировки на всех уровнях, начиная от группы армий до дивизии, плюс более короткую стажировку в артиллерийской части и, наконец, месячную стажировку на фронте в должности командира пехотным батальоном.

В течение всего апреля Гудериан находился в войсках, занимавших оборону на реке Эна, и, таким образом, стал свидетелем первой попытки французов использовать танки, не имевшей заметных результатов. Затем, с января 1918 года он провел два месяца на курсах офицеров генерального штаба в Седане и в перерывах между напряженными занятиями, несомненно, воспользовался возможностью посетить места, где Мольтке в 1870 году устроил «Канны», и зафиксировал в памяти характер местности, где двадцать два года спустя ему доведется разыграть свой собственный великий гамбит. Короткие откомандирования на стажировку не вызывали у Гудериана особого восторга, но, в целом, для полученной там подготовки он находил лишь слова похвалы. Эта подготовка, по его словам, была «…скрупулезной и всеобъемлющей. Закончив курсы в Седане, я чувствовал себя способным справиться с любыми задачами, которые поставит передо мной будущее. 28 февраля я был причислен к постоянной основе корпуса офицеров генерального штаба». Это один из тех моментов его жизни, которыми Гудериан гордился больше всего. О работе генерального штаба Германии в годы Первой мировой войны он затем скажет: «Позиция Германии, как мировой державы, требовала уверенности в своей военной мощи, находившей свое, пожалуй, самое явственное выражение в подборе офицерского корпуса, являвшегося сгустком интеллекта нации и поставлявшего свои лучшие кадры в генеральный штаб». Не то, чтобы последнее суждение о генеральном штабе некритично – Гудериан был далек от этого. Поразмыслив, он отозвался о нем как о «слишком узкой концепции», хотя до этого подобные мысли его, очевидно, не посещали.

Вне всякого сомнения, неспособность генерального штаба во всем следовать принципам Мольтке, хотя, как утверждает Гудериан, он пытался это делать, привела к тому, что этот мозг армии утратил видение технической перспективы и не смог оценить потенциальные возможности танков. События 20 ноября 1917 года, когда Гудериан работал в штабе группы армий «С» и находился далеко от Камбре, где массированное применение танков привело к первой победе этого оружия, обнажили недальновидность генерального штаба. Гудериан в дальнейшем отметил важность момента, когда «…армии Антанты с помощью танковых сил нанесли мощный, энергичный удар и за одно утро прорвали считавшуюся неприступной линию Зигфрида Гинденбурга у Камбре». Камбре было детищем Фуллера, и не его вина, что плоды этой победы буквально через несколько дней оказались сведены на нет таким же сокрушительным немецким контрнаступлением, в котором также использовались новые методы. По мере того как 1917 год подходил к концу, первостепенное значение для войн будущего имело открытие обеими сторонами методов, которые при комплексном использовании в последующее десятилетие приведут к возрождению маневренности, ключу к быстрому завершению кампании.