Гудериан - [105]

Постепенно условия содержания генералов в заключении улучшились. Допрос следовал за допросом, и благодаря этому время проходило быстрее. На этих, допросах они подробно рассказывали следователям о своем военном опыте, заново переживая прошлые триумфы, повествовали о роли, какую сыграл каждый из них в создании одной из самых грозных военных машин, какие когда-либо знал мир. И это несмотря на то, что их головы редко покидала мысль о возможной угрозе последовать за своими русскими коллегами. Гудериан, как создатель танковых войск и начальник генерального штаба, привлек особый интерес следователей и на первых порах охотно делился своими знаниями.

Очень интересно взглянуть на Гудериана глазами американских офицеров, допрашивавших его. 26 августа 1945 года с ним беседовал майор Кеннет Хечлер, пехотинец. Его интересовали действия танковых войск в Нормандии. Обмен мнениями проходил в дружеской атмосфере. Гудериан говорил по-английски. Все это явилось приятным сюрпризом для Хечлера, так как офицеры из военно-исторического отдела, беседовавшие с Гудерианом ранее, считали его не слишком разговорчивым. Гудериан радушно приветствовал Хечлера: «Ага! Собрат-танкист!» Тот расценил это как «…дешевую лесть, однако у меня не создалось впечатления, что Гудериан говорил то, что, по его мнению, должно понравиться американцу, быстро отвечал на все вопросы, и я не считаю, что он пытался создать особое впечатление или преследовал какие-то корыстные цели».

Настроение Гудериана было переменчивым и зависело от тюремного режима и отношения следователей. В течение продолжительного периода он отказывался сотрудничать в любых формах, поскольку до него дошел слух, что поляки требуют его выдачи. Однако время для отказа было выбрано не совсем удачно, поскольку совпало с рождением идеи, которую вынашивали американцы. Доктор Джордж Шастер, возглавлявший следственную комиссию военного министерства, говорил: «…после бесед с генералом Гудерианом мне пришло в голову, что для воссоздания стратегической истории германского генерального штаба лучше всего перевезти Гудериана в Соединенные Штаты и поселить в Коннектикуте, где-нибудь за городом, и там в течение лета беседовать с ним в непринужденной обстановке». Эта идея Шастера дала плоды в начале 1946 года, когда американцы собрали в одном лагере в Аллендорфе более 200 бывших немецких генералов и штабных офицеров с целью обобщения их боевого опыта.

По мнению американцев, на роль координаторов в этой работе лучше всего подошли бы такие неординарные личности, как Гальдер и Гудериан, однако это было сочтено неосуществимым, ведь Гудериан именно в этот период замкнулся в себе и не желал сотрудничать и, кроме того, был не в самых лучших отношениях с Гальдером. Они даже не разговаривали друг с другом. И вот координатором одного из самых интересных военно-исторических научно-исследовательских проектов, какие когда-либо существовали, стал Гальдер. Когда Гудериан решил, что находится в безопасности, и в его же интересах – помочь (18 июня 1947 года, в его день рождения, ему сообщили, что все обвинения с него сняты), он начал сотрудничать и внес некоторый вклад в эти исследования, особенно в те разделы, где ему, как специалисту, не было равных. Его наблюдения отличаются не только глубиной, но дают представление о его образе мышления и характере вклада, внесенного им в решение проблем, с которыми он имел дело. С этой точки зрения, его комментарии представляют собой большую ценность: предубеждение и гордость перемешаны здесь с резкими выпадами, завоевавшими Гудериану особое признание американцев. Однако Гудериан был не одинок в выражении уязвленного самолюбия: вокруг Гальдера собрались традиционалисты, а в оппозиции оказались прогрессисты, к которым принадлежал и Гудериан. Таким образом, генерал-фельдмаршалы фон Бломберг и Эрхард Мильх (создатель люфтваффе при Геринге) страдали от остракизма, как и Гудериан. Например, Гальдер отказался пожать руку Мильху, когда тот ее ему протянул, и постоянно отказывался даже обсуждать ссору с Гудерианом. В этом своего рода военном университете члены соперничающих академических фракций в процессе внесения разнообразия в скуку плена метали друг в друга словесные дротики, вновь разыгрывая на бумаге прошлые битвы. Стычка с генералом пехоты Эдгаром Роэрихтом, в ходе которой Гудериан дал последнему резкую отповедь с использованием крепких словечек, показала – генерала танковых войск лучше не трогать. Роэрихт, по памяти описывая организацию боевой подготовки в ОКХ, допустил неточности и счел нужным покритиковать методы командования танковыми войсками, возрождая тем самым исконную неприязнь пехоты к танкистам. Гудериан написал: «Детальное изучение боевой подготовки войск в мирное время столь же малоэффективно, насколько мало боевого опыта в военное время». Это звучало как оскорбление, ибо Гудериан не мог не знать, что Роэрихту опыта, как одного, так и другого, не занимать. Возражения Гудериана вызывали замечания вроде следующего: «Своевольный образ действий бронетанковых сил с самого начала…» К удовольствию американских редакторов, вычеркнувших обидные абзацы из труда Роэрихта, Гудериан так подытожил свои взгляды: «Соавтор… также не имеет никакого представления о деятельности генерал-инспектора бронетанковых войск. Кому «создавал помехи» генерал-инспектор? Работа генерал-инспектора не приводила к какому-либо «дублированию усилий» и не являлась причиной раздоров по тактическим вопросам. Она никак не имела «фатальных последствий».