Губительница душ - [8]

— Будь осторожен… Эмма…

— Да она и слышать не хочет о моей любви!

— Она так говорит, но я этому не верю… Предчувствие редко обманывало меня… она теперь не случайно тебя преследует… тебе грозит опасность.

— Даю тебе слово, что я буду осторожен.

Ровно в два часа пополудни приехала Эмма в дорожной карете, нагруженной сундуками, шкатулками и картонками. Горько плакала старушка Ядевская, расставаясь с сыном, и потом долго глядела вслед удаляющемуся экипажу.

Молча смотрели молодые путники на мелькающие мимо них поля, нивы, рощи, села и убогие деревушки. К югу тянулись стаи диких уток, в воздухе раздавались отдаленные звуки свирели или заунывной малороссийской песни.

Наконец Эмма обратилась к своему спутнику с вопросом: «Не знаком ли он с графом Богуславом Солтыком?»

— Нет, — отвечал Казимир. — Но я слышал от моих товарищей, что это какая-то странная личность, непонятная смесь Гамлета с Монте-Кристо.

День клонился к вечеру. Вдали показались позолоченные купола киевских соборов; на западе небо было красно, как огонь. Вскоре наступили сумерки. Вся окрестность подернулась легким туманом; на небе одна за другой засверкали звезды; карета въехала в густой лес. Кучер остановил лошадей и зажег фонари. Вдруг в стороне от дороги, над болотом, что-то блеснуло.

— Блуждающий огонек, — заметил Ядевский.

— Мой символ, — ответила девушка. — Не ходи за мной, если я поманю тебя, а то попадешь в болото и погибнешь.

— Какие пустяки! Разве ты сирена, прельщающая путника для того, чтобы утопить его?

— Не только русалки губят легковерных юношей.

Было уже поздно, когда карета въехала в Киев, но дома и улицы были еще освещены, а по тротуарам двигались толпы гуляющих. По мере того, как путники приближались к Подолу, прохожих становилось все меньше. Фонари едва мерцали. В этой части города царил полумрак — лавки уже давно были закрыты. Наконец усталые лошади остановились перед маленьким одноэтажным домиком с закрытыми ставнями.

Путники вышли из кареты, и Казимир позвонил у подъезда. Но прошло несколько минут, прежде чем дверь отворилась. На пороге показался старый седой лакей с фонарем в руках. Почтительно поцеловав руку Эммы, он начал вынимать из кареты багаж.

— Теперь мы с тобой простимся, — обратилась Эмма к своему спутнику. — Я очень устала и хочу отдохнуть. Мой кучер довезет тебя до твоей квартиры, а завтра вечером я жду тебя к чаю.

Они расстались.

На лестнице Эмму встретила скромно одетая старушка с серыми плутовскими глазами и ярким румянцем на щеках.

— Елена?

— К вашим услугам, барышня.

— Ты уже получила распоряжения?

— Точно так.

— И знаешь, что будешь считаться моей тетушкой?

— Да, для посторонних, для вас же я самая покорная раба, — и старушка повела Эмму через ряд роскошно обставленных комнат.

— А это ваша спальня, — сказала она, отворяя последнюю дверь.

— Хорошо.

Эмма сняла дорожное платье, надела меховую кофту и села пить чай. Елена стояла у дверей, не спуская глаз со своей барышни.

— Какая же вы хорошенькая да молоденькая! — вздыхая, проговорила она и, печально понурив голову, вышла из комнаты.

Девушка заперла за ней дверь, достала из шкатулки конверт, полученный от апостола, внимательно прочла все инструкции и не легла в постель до тех пор, пока все бумаги не сгорели в камине дотла.

VI. Весталка

На другой день рано утром Эмма написала письмо матери и записочку приятелю своего покойного отца, участковому приставу Бедросову. На ее звонок явилась Елена с завтраком на подносе и вслед за нею старик лакей в парадной ливрее. Лукавые глаза его так и бегали по сторонам.

— Как тебя зовут? — спросила девушка.

— Борисом, сударыня.

— Отнеси эту записку участковому приставу Бедросову.

— Слушаю-с, — проговорил старик и, согнувшись в три погибели, пошел по направлению к двери, но тотчас же остановился и прибавил: — Я должен предупредить вас, сударыня, что для посторонних посетителей я глухонемой.

Эмма кивнула и, выпив чашку кофе, начала одеваться с помощью Елены.

— Ты поедешь со мной, — сказала она, охорашиваясь перед зеркалом.

— Как прикажете.

— Есть ли у тебя приличное платье, чтобы изобразить мою тетушку?

— Здесь уже все припасено.

Несколько минут спустя обе женщины вышли из дома пешком.

— Где здесь Красный кабачок? — тихонько спросила Эмма у своей спутницы.

— В нескольких шагах отсюда, — ответила старушка и повернула в узкую грязную улицу, где стоял шинок, красная крыша которого виднелась из-за высокого забора. — Вот он, — шепнула она, указывая глазами на невзрачный домик.

Оттуда они поднялись в старый город и остановились перед окнами магазина, в которых были выставлены фотографические портреты. Эмма осталась на улице, а Елена вошла внутрь и через минуту появилась с большим конвертом в руках.

Возвратившись домой, Эмма отпустила свою служанку, села на диван в гостиной и вынула из конверта портрет графа Солтыка. Долго и внимательно вглядывалась она в него, как бы изучая каждую черту лица, не хуже любого сыщика, рассматривающего портрет преступника, которого ему поручено поймать.

Граф был изображен в меховом шлафроке с длинной трубкою в зубах. Это был поистине красавец-мужчина: правильные, словно из мрамора высеченные черты лица, большие глаза, в которых светились ум, энергия и страстность, — одним словом, он обладал в высшей степени привлекательной наружностью.