Губернаторский пассажир - [7]

– Очистить трап, живо! – молодцевато гаркнул Громковой.

«М-м!… Дал бы я сейчас этому бывшему благородию!» – едва не промычал вслух капитан и почувствовал, как отяжелели и хрустнули пальцы, сами сжавшиеся в кулак.

Он заставил себя разогнуть сведенные от ярости, слипшиеся пальцы и положил руку на поручень. Кимовцы стояли на краю палубы стеной. Они шумно дышали, кулаки их были сжаты, пожелтевшие, угрюмые лица еще более побледнели.

– Ну? – крикнул Громковой и локтем ткнул Еремчука под вздох.

– Изззвиняюс-с-сь… – только выдохнул тот багровея, и капитан отвернулся, чтобы не видеть в эту минуту лицо Еремчука…

Кимовцы молчали, но не шевелились.

Капитан понимал, что через секунду неизбежно начнется свалка. И ее не предотвратить. Он уже представлял себе заголовки в вечерних газетах порта А.: «Драка на советском корабле», «Красные моряки большевистского теплохода пытались избить полицейских…»

– Спокойно, спокойно, ребята! – продолжал тихо говорить капитан, а сам уже с отчаянием сознавал полную свою беспомощность. «Что же делать, что же делать, как выйти из положения?… Ведь посадят, факт, насильно посадят. Не выбросить же его потом за борт!»

И вдруг он случайно взглянул на внешний рейд. Из труб эсминцев и линкора валил густой жирный дым. Эскадра, видимо, снималась с якоря, иностранная эскадра. Вероятно, там сам адмирал на флагмане.

– Еремчук, – шепнул капитан, – быстро! Стань на фалы, подымай «ОВ»… Живо, давай! Петров, к тифону [17], открой сигнал! Ходи веселей – моментом!

Полицейские напирали. Медленно, молча, вершок за вершком сдавались кимовцы. Пассажир был уже почти на самой палубе. И вдруг засипел, заревел и завыл могучий тифон «Кимовца». Он ревел не умолкая целую минуту, на мгновение как бы передохнул и снова взвыл. Это был сигнал о бедствии. И в ту же минуту на мачте взвились два цветных флага – «О» и «В»: «Терплю бедствие».

– Вы что, с ума сошли? – закричал Громковой, бросаясь на мостик. – Прекратить сигналы! Опустить флаги! Ле бандиере!… Де сигнале!…

Но заставить замолчать тифон было нелегко. Петров крепко-накрепко прикрутил проволокой рычаг гудка к трубе, и тот теперь ревел неумолчно. Полицейские пытались снять флаги бедствия, но ловкий, как белка, Еремчук, забрался с ворохом сигналов на верхушку мачты и перевесил флаги повыше. Полицейские топали внизу, по палубе, размахивая револьверами, но стрелять не решались…

Горластый гудок «Кимовца» заливал тревогой тихую лагуну порта. И переполох оглушил мирный тропический день.

Капитан видел: на всех пароходах, стоявших в порту, грузчики прекратили работу. Они подбегали к борту и, прикрыв ладонью, как козырьком, глаза, старались разглядеть, что происходит на рейде. Да и было на что посмотреть! Огромный корабль с красным флагом за кормой здесь, в порту, среди бела дня подымал один сигнал бедствия за другим. Полицейские суетились на его палубе, не зная, как видно, что делать. На берегу собиралась обеспокоенная толпа. Кто посмелее, те уже прыгали в лодки. К «Кимовцу» со всех сторон мчались легкие белые суденышки. Татакали полицейские мото, визжали уключины. Полуголые туземцы лихорадочно гребли к советскому теплоходу, вскидываясь при каждом взмахе красных весел.

На кораблях эскадры заметили тревожные сигналы.

На ближайшем миноносце взлетели вверх флажки международного свода «О» и «Д». По своду это обозначало вопрос адмиралу: «Полагаете ли вы, что нам следует пройти без внимания мимо судна, которое находится в столь бедственном положении?»

Но Громковой уже понял, что дело скандально проваливается. Широкая огласка была тут недопустима.

– Ферма!… Отставить! – завопил он полицейским. – Вы убирайтесь вниз, о, диаболо!… – накинулся он на пассажира. – Капитан… Григорий Васильевич… бог мой, к чему такой тарарам?… Зачем сор из избы?… Дорогой мой… давайте ладком, мирком…

– Так когда начнем выгрузку? – не спеша осведомился капитан.

– Ах ты боже мой! За нами дело не станет… Сколько шуму из-за пустяков! – Громковой метался, стараясь перекричать гудок. – Только прикажите замолчать… Я совсем оглох от этого воя. И, умоляю, снимите флаги, скорее!

– Сейчас, – сказал капитан, как бы прислушиваясь, – одну минуту. Действительно звучно. А вот еще послушали бы вы, как у наших сверхскоростных ястребков-самолетов моторы ревут… Куда там нашему тифону! М-да… Ну, а как насчет вынужденного простоя и удлинения рейса досюда? Придется вам уж на себя записать.

Громковой оторопел.

– Позвольте, капитан! В нашем чартере, в нашем договоре, значится… в случае задержки судна властями…

– Не согласны, значит?… Петров, открой воздух на второй тифон.

– Хорошо, хорошо! Только прекратите это кукареку! – взмолился Громковой. – Вы же весь город переполошите… Вы меня буквально режете. Ну ладно, согласен! Слышите, согласен!… Русским языком я вам говорю или нет?!

– Язык-то у вас русский, да выговор не наш. Ну да ладно! Петров, стоп сигнал! Еремчук, кончай! Воздух и флаги держать в готовности. А вы, – продолжал капитан, обращаясь к Громковому, – пожалуйте ко мне, подпишите что требуется. Прошу.