Гуарани - [92]
Глаза дикарки горели, губы что-то шептали. Она вся дрожала от ревности, от жажды мести. Она уже занесла было. над грудью индейца тот самый каменный нож, которым только что разрезала связывавшие его веревки, но нож этот выпал у него из рук, и она, шатаясь, припала к груди, которую хотела поразить. Пери взял ее на руки, положил на траву и снова сел под дерево. Он успокоился: Сесилия вернулась в дом и была теперь вне опасности.
Настал час, когда тени гор рассеиваются, когда крокодилы выползают на песок, чтобы погреться на солнце. Воздух огласился хриплыми звуками инубии и мараки. В ту же минуту к зловещей гармонии этих душераздирающих звуков присоединилось пение: воины айморе затянули свою дикую боевую песнь.
Лежавшая около дерева индианка встрепенулась. Мгновенно вскочив на ноги, она стала показывать пленнику на лес, призывая его бежать. Пери, как и в первый раз, улыбнулся; взяв девушку за руку, он посадил ее возле себя и снял с шеи крест, который надела на него Сесилия.
Между ним и дикаркой завязался разговор на языке жестов, передать который вряд ли возможно.
Пери старался объяснить девушке, что хочет сделать ей подарок, что, когда он умрет, она должна снять этот крест с его груди. Девушка поняла или, во всяком случае, думала, что поняла его мысль, и, в знак благодарности, поцеловала ему руку. Пери заставил ее снова связать его веревками, которые она в порыве великодушия разрезала, чтобы освободить его.
В это мгновение четверо воинов айморе направились к дереву, под которым сидел Пери, и, ухватившись за концы веревки, повели его в середину становища, где все уже было готово для жертвоприношения.
Индеец встал. Высоко подняв голову, твердым шагом шел он впереди четверых врагов, не заметивших быстрого взгляда, который он бросил на подол своей туники, где было завязано два узелка.
На обрамленной деревьями поляне сто с лишним воинов стали в круг; все были в полном вооружении и в уборах из перьев.
В глубине поляны страшного вида старухи, лица которых были раскрашены желтыми и черными полосами, разводили большой костер, обмывали камень, который должен был служить плахой, и точили костяные и каменные ножи.
Впереди столпились девушки — в руках у них были большие сосуды с вином и другими хмельными напитками; они угощали ими воинов, когда те проходили мимо, оглашая воздух боевыми песнями.
Молодая индианка, которая ухаживала за пленником и теперь сопровождала его к месту казни, шла на некотором расстоянии от него и печально глядела на все эти приготовления; в первый раз в жизни она почувствовала, сколь жестоки обычаи ее отцов, а ведь прежде не раз участие в этом ритуале доставляло ей удовольствие.
Теперь ей предстояло сделаться героиней этой кровавой драмы; как невеста смерти она должна была сопутствовать Пери, облегчая ему боль и горе; сердце ее сжималось от тоски, ибо она действительно полюбила пленника так, как только ей было дано любить.
Придя на место, сопровождавшие Пери туземцы привязали концы веревки к стволам двух деревьев. Теперь он но мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Воины стали медленно ходить вокруг, распевая песни отмщения. Снова зазвучали инубии. Крики смешались со звуками марак, и все вместе слилось в неописуемую какофонию.
По мере того как возбуждение нарастало, они двигались все быстрее и быстрее, и вскоре триумфальный марш воинов превратился в пляску смерти, в головокружительный танец, в какой-то фантастический вальс; вокруг мелькали страшные фигуры туземцев в уборах из ярких перьев, сверкавших на солнце; все это было похоже на хоровод дьяволов, кружащихся среди пламени ада.
С каждым кругом этого шабаша один из воинов отделялся от прочих и, подскочив к пленнику, вызывал его на бой, требуя, чтобы он доказал свою силу и храбрость.
Пери, высокомерный и спокойный, с презрением выслушивал все угрозы и оскорбления. Он испытывал известную гордость при мысли о том, что среди всех этих воинов, сильных и вооруженных до зубов, он, пленник, враг, которого они готовятся казнить, и есть единственный истинный победитель.
Это может показаться странным, но Пери действительно так думал; причиной его гордого спокойствия была тайна, которую он ревниво хранил в глубине души.
Танец продолжался среди песен, воплей и несчетных возлияний — и вдруг все смолкло; глубокая тишина воцарилась над лагерем айморе.
Все взгляды устремились па завесу листвы на самом краю поляны; там, прямо напротив места, где находился пленник, был построен шалаш.
Воины расступились. Листва раздвинулась, среди зелени возникла огромная фигура старого касика. Две шкуры тапира, связанные на плечах, прикрывали его тело наподобие туники. В своем пышном уборе из алых перьев он казался еще выше ростом.
Лицо его было окрашено зеленоватой маслянистою краской, на шее висело ожерелье из ярких перьев тукана. Он был страшен. Глаза его горели на темном лице, как огнедышащие вулканы во мраке ночи. В левой руке он держал украшенную такими же яркими перьями танганему, к правой была привязана труба, сделанная из огромной берцовой кости врага, убитого в сражении.
Войдя в толпу, старик поднес этот страшный инструмент к губам и извлек из пего резкий, хриплый звук. Все айморе приветствовали победителя ликующими криками.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.