Гуарани - [87]
На одних были пояса из перьев и ожерелья из костей; у других, совершенно обнаженных, тела были натерты маслом, защищающим от москитов.
Обращал на себя внимание один старик — должно быть, вождь племени. Он был высокого роста и благодаря прямой осанке казался еще выше и выделялся среди своих соплеменников, сидевших или стоявших вокруг костра.
Сам он не работал, а только распоряжался другими и время от времени бросал угрожающий взгляд на дом, высившийся вдали на неприступной скале.
Рядом с ним сидела красивая молодая индианка. Перед ней был камень с выдолбленным в нем углублением. Девушка складывала туда листья туземного табака питимы и сжигала их: поднимавшийся большими кольцами дым обвивал голову старика, образуя вокруг него густое облако.
Он вбирал в себя этот пьянящий аромат, его широкая грудь вздымалась, а на лице появлялось странное выражение свирепого сладострастия. Окутанная густым столбом дыма, его фантастическая фигура напоминала языческого идола, дикарское божество, созданное воображением фанатичного и невежественного народа.
Вдруг молоденькая индианка, которая дула на тлеющие листья питимы, вздрогнула и подняла голову; потом она впилась глазами в старика, словно стараясь что-то прочесть на его лице.
Видя, что тот по-прежнему невозмутим, девушка прильнула к его плечу, чуть коснулась головы и что-то сказала ему на ухо. Тот спокойно повернулся к ней, сардоническая усмешка обнажила его желтые зубы; он ничего не ответил и только жестом приказал индианке сесть на место и продолжать свое дело.
Прошло несколько минут. Вдруг девушка опять вздрогнула: она услышала уже совсем близко тот самый шум, который перед этим доносился издалека. В то время как она в испуге старалась удостовериться, что не ошиблась, один из туземцев, сидевших вокруг костра за работой, тоже насторожившись, поднял голову.
Словно электрический ток пробежал по кругу воинов: один за другим все побросали работу и, приложив ухо к земле, стали слушать.
Но девушка не только слушала; отойдя от костра, она стала против ветра и время от времени втягивала в себя воздух, каким-то звериным чутьем распознавая в нем едва уловимый запах.
Все это произошло с такой быстротой, что участники описанной сцены не успели перекинуться ни единым словом.
Вдруг индианка вскрикнула. Все повернулись к ней и увидели, что она дрожит и задыхается от волнения; одной рукой она оперлась о плечо старого вождя, другой показывала в направлении леса, начинавшегося в нескольких шагах от них и служившего как бы фоном этой необычной картины.
Тогда поднялся и старик — все с тем же спокойствием, зловещим, свирепым; схватив свою тяжелую тангапему62, которая походила на дубину циклопа, он завертел ее над головой, словно это была тростинка; потом воткнул острием в землю и, опершись на нее, стал ждать.
Другие дикари, вооруженные луками и такапе63 — длинными деревянными шпагами, такими же острыми, как стальные, — расположились вокруг старика и, готовые ринуться в атаку, выжидали вместе с ним. Женщины стояли в одном ряду с мужчинами; дети и молодые девушки оставались в центре, защищенные кольцом, которое образовали воины. Все были настороже и напрягали глаза, чтобы увидеть врага, который мог появиться в любую минуту; воины ждали только сигнала, чтобы кинуться па него с той стремительностью и отвагой, какими славилось племя айморе.
Несколько мгновений прошло в напряженном ожидании. Легкий треск сучьев, который они слышали, совершенно стих. Тревога оказалась напрасной, все вернулись к своей работе, решив, что это всего-навсего шорохи леса, которые они приняли за чьи-то шаги.
Но враг очутился среди них — сразу; они не могли даже понять, вырос он из-под земли или упал с неба.
Это был Пери.
Величественный, гордый в своей неукротимой отваге, в своей самоотверженности, которая уже столько раз вдохновляла его, индеец предстал один перед лицом двух сотен врагов, сильных и жаждущих мести.
Рухнув на них с вершины дерева, он сразу же придавил двоих. Разрезая воздух своим палашом, он стоял теперь среди дикарей, не давая никому к себе приблизиться.
Потом он прислонился к вросшему в землю камню и Приготовился к страшной схватке одного с двумястами.
Он оказался на невысоком холмике, и это было для него преимуществом, если можно вообще говорить о каком-то преимуществе при столь неравных силах: спереди к нему могло подойти не больше двух человек.
Оправившись от неожиданности, дикари со страшным ревом кинулись, подобно смерчу в океане, на чужака, который осмелился так дерзко на них напасть.
Поднялось смятение. Разъяренная толпа навалилась на Пери. Противники его сбивали друг друга с ног, падали, извивались, как змеи; чьи-то головы поднимались над толпой, потом снова тонули в ней; руки и спины то сплетались, то вдруг начинали метаться, словно тело невиданного чудовища, корчившегося в страшных судорогах.
И среди всего этого хаоса видно было, как под лучами солнца сверкает лезвие меча в руках Пери, то вспыхивая над толпою, то снова исчезая, точно молния, которая обегает тучи, блестя то тут, то там.
Стук оружия, оглушительные крики, проклятия, сдавленные хриплые голоса — все смешивалось в какой-то адский гул и замирало потом вдали, сливаясь с грохотом водопада.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.