Гуарани - [79]

Многое произошло между ними за эти дни. Есть обстоятельства, при которых чувства растут с необыкновенной быстротой и одна минута вмещает месяцы, даже годы.

Сведенные общей опасностью вместе, живя в одной комнате, ежеминутно встречаясь, обмениваясь то словом, I то взглядом, постоянно ощущая обоюдную близость, эти два сердца хоть, может быть, и не одинаково друг друга любили, но, во всяком случае, одинаково понимали.

Алваро избегал Изабел. Он боялся этой пылкой любви, этих завлекающих взглядов, этой глубокой, самозабвенной страсти, которая склонялась к его ногам с печальной улыбкой. Он был не в силах противиться ей, а чувство долга требовало, чтобы он ей противился.

Он любил или думал, что все еще любит Сесилию. Он дал ее отцу обещание жениться на ней. В том положении, в котором они находились, это обещание было больше чем клятвой — это было властной необходимостью, велением судьбы.

Мог ли он при всем этом поддерживать в Изабел напрасную надежду? Разве не подлостью, не низостью было бы принять любовь, которую она предлагала? Разве не обязан он был убить в ее сердце чувство, которому суждено было остаться неразделенным?

Так думал Алваро и старался не оставаться с девушкой наедине, ибо знал, какую притягательную силу обретает красота, одушевленная страстью.

Он говорил себе, что не любит Изабел, что никогда ее не полюбит. И в то же время он знал, что, если еще раз увидит ее такой, какой она была в ту минуту, когда призналась ему в своей любви, он упадет на колени и забудет ради нее о долге, о чести, обо всем на свете.

Это была страшная борьба. Но благородная душа кавальейро не уступала и поистине героически сопротивлялась. Он мог оказаться в конце концов побежденным, но лишь после того, как сделает все, что возможно, чтобы быть верным своему обещанию.

Борьба эта становилась еще острее оттого, что Изабел отнюдь не преследовала его своей любовью. После первого порыва, толкнувшего ее на признание, она замкнулась в себе и, смирившись, любила без надежды быть любимой.

IX. НАДЕЖДА

Алваро сел рядом с Изабел; Он чувствовал, что самообладание ему изменяет.

— Что вам угодно, Изабел? — спросил он. Голос его Слегка дрожал.

Девушка ничего не ответила. Она не могла оторвать от него глаз: какое это было счастье — смотреть на него, чувствовать, что он рядом, теперь, после того, как он был на волосок от смерти.

Только тот, кто сам любил, знает, как это сладостно — глядеть и глядеть на любимого; глаза никак не могут насытиться, когда перед ними тот или та, чей образ всегда в душе и с каждым разом обретает все новое очарование.

— Позвольте мне побыть с вами! — сказала Изабел с мольбою. — Кто знает, может быть, это в последний раз!

— Оставьте эти мрачные мысли, — мягко сказал Алваро. — Не надо терять надежды.

— А зачем она мне? — воскликнула девушка. — Я только что видела вас издали: вы проходили под окнами, и каждую минуту мне казалось, что стрела заденет вас, ранит и…

— Как! Вы были так неосторожны, вы открыли окно?

Молодой человек обернулся и вздрогнул, увидев приоткрытый ставень, с наружной стороны весь изрешеченный стрелами индейцев.

— Бог мой! — вскричал он. — Зачем вы так рискуете жизнью, Изабел?

— А зачем мне ее беречь? — порывисто воскликнула девушка. — Что меня к ней привязывает? Какие наслаждения, какие радости? Для чего и живет человек, если не для того, чтобы повиноваться зову души? Счастье мое в том, чтобы глядеть на вас, чтобы о вас думать. Если за это счастье мне придется заплатить жизнью, я готова!

— Не говорите так, Изабел, сердце у меня разрывается.

— А что же еще мне говорить? Лгать я не могу. С того дня, как я открыла вам мою тайну, я потеряла над ней власть. Она сделалась моей госпожой, требовательной, жестокой. Я знаю, что вам неприятно…

— Никогда я этого не говорил!

— Вы великодушны, а все-таки это так. Верьте, я умею распознать, умею понять каждое ваше движение. Вы привязаны ко мне как брат, но вы избегаете меня, вы боитесь, как бы Сесилия не подумала, что вы меня любите. Так ведь?

— Нет, — воскликнул Алваро, поддаваясь неудержимому порыву чувства, — я действительно боюсь… боюсь полюбить вас!

Эти внезапно вырвавшиеся слова так поразили Изабел, что она не могла прийти в себя, она застыла, словно в каком-то экстазе, сердце ее лихорадочно билось, ей трудно было дышать.

Алваро был взволнован не меньше. Покоренный этой безмерной любовью, потрясенный самоотвержением девушки, которая рисковала жизнью для того лишь, чтобы издали следить за ним взглядом, словно она могла этим его уберечь, он поневоле выдал себя — признался в том, какая борьба кипела в его душе.

Но не успели эти слова слететь с его уст, как усилием воли он справился с собой и, снова став холодным и сдержанным, заговорил с Изабел очень серьезно:

— Вы знаете, что я люблю Сесилию. Но вы не знаете, что я обещал ее отцу жениться на ней. Пока он своей волей не освободит меня от моего обещания, я обязан это обещание выполнить. Что же касается моей любви, то здесь дело во мне самом, и одна только смерть ее у меня отнимет. В тот день, когда я полюблю другую женщину, я должен буду сам осудить себя, как бесчестного человека.