Грымза с камелиями - [58]

    Кажется, мои слова дошли до Арсения Захаровича. Он подпрыгнул на месте, еще раз икнул и вылетел пулей из моего домика. Вот она – волшебная сила слова!

    Вот теперь мне точно жарко. Ночь сплошного безумия.

    Подойдя к печке, я машинально взяла зажигалку и щелкнула кнопкой. Яркий огонь заставил меня зажмуриться... все, как всегда! Куда катится мир, если даже зажигалки ведут себя так, как им хочется! Я затопила печку и легла в кровать.

    – Я не прошу, а просто требую, чтобы мне показали хороший, желательно двухсерийный, цветной сон про любовь, можно даже с легкой эротикой, – сказала я и закрыла глаза.

    Проснувшись, я притянула к себе мобильник – семь утра.

    – Эх, могла бы еще спать и спать.

    Порадовавшись, что ночью я все-таки не умерла от холода, я быстро вылезла из кровати, попыталась разгладить помявшиеся джинсы, отряхнула пылинки со свитера и вышла на улицу. Самым острым желанием в этот момент было добежать до зеркала. Вряд ли бессонная ночь положительно сказалась на моем внешнем виде – глаза наверняка бордовые, как перезревшие помидоры, а мешки под глазами повисли до подбородка. Мне хотелось привести себя в порядок до того, как проснется Воронцов.

    – Доброе утро, – растянув губы в еле заметной улыбке, сказал Юрий Семенович. Он стоял у калитки и складывал в кучу картонные коробки и еще какой-то хлам. Наверное, планировал сжечь накопившийся мусор.

    – Доброе утро, – кивнула я.

    – Как спалось?

    – Замечательно.

    Ответила я спокойно и с достоинством, упоминать о ночном холоде не собиралась – им только дай повод, сразу выселят из домика.

    – Не замерзла?

    – Нет, спасибо вам за дрова.

    Я мило улыбнулась и со вздохом отметила, что садовник уж слишком худой. «Надо проследить, что он ест, – пронеслось в голове, – может, и я тогда наконец-то распрощаюсь с лишним килограммом».

    Юрий Семенович отвернулся в сторону леса и замер. Он сделал шаг вперед и тут же попятился назад. Интуиция... Моя интуиция погнала меня к калитке. Не было сказано ни слова, но я почувствовала, что дело дрянь...

    – Иди сюда, – позвал Юрий Семенович и тут же добавил: – Нет, лучше не подходи.

    Поздно, я была уже рядом. Садовник открыл калитку и вышел. В нескольких шагах от забора на земле лицом вниз лежал человек... неряшливый парень из поезда... И хотя я не видела его лица, но я не сомневалась – это он.

    – Надо его перевернуть, – сказала я.

    – Зови Максима Сергеевича, – пробормотал бледный садовник.

    – Вы правы, наверное, трогать ничего нельзя.

    Я пулей полетела в дом на второй этаж: мимо гостиной, мимо Екатерины Петровны, которая, увидев меня, сразу сдвинула брови, и мимо Евгения Романовича, который почему-то спал в кресле. Вбежав в комнату Максима, я обнаружила, что он спит (нормальный человек, в отличие от нас всех).

    – Максим Сергеевич, Максим Сергеевич... – я принялась его толкать, – Максим Сергеевич!

    От звенящего в ушах шока я называла его по имени-отчеству.

    – Что стряслось?

    – Там человек мертвый, скорее!

    Максим скоростными отточенными движениями надел брюки и накинул рубашку. Интересно, сколько раз ему приходилось вскакивать вот по такой тревоге?

    – Что там?

    Мы почти бежали.

    – Мужчина... лежит лицом вниз, мне кажется, мертвый, у него кровь на голове...

    Я произнесла слова машинально, и только в этот момент осознала, что действительно видела кровь....

    – Куда? – коротко спросил Максим, когда мы выскочили на улицу.

    – За калитку.

    Юрий Семенович курил. Мужчина все так же лежал. Меня трясло, а на лбу выступил пот, и я все никак не могла определить – холодно мне или жарко.

    Максим подошел к парню, наклонился и проверил пульс, нахмурился и шагнул в сторону.

    – Отойдите с сигаретой, – сказал он Юрию Семеновичу.

    – Он умер? – спросил садовник.

    – Его убили.

    Коротко и ясно. Только сейчас я заметила, что в руке у незнакомца футляр... футляр от колье... Перед глазами появилась картинка – фотография из газеты: колье «Живая слеза» лежит на мягкой подушечке именно этого футляра... Как же я сразу не заметила его!

    Мы с Максимом встретились взглядами, похоже, наши мысли текли в одном направлении.

    – Юрий Семенович, позовите Виктора. Если он спит – разбудите, остальным скажите, что пока им сюда идти не следует.

    – А если спросят?

    – Вы можете сказать, как есть, но любопытные мне здесь не нужны.

    Максим аккуратно перевернул незнакомца.

    Мертвый человек с мертвым лицом. Так бывает...

    Осторожно осматривая карманы убитого, Максим достал мятый паспорт и открыл его.

    – Служаков Илья Дмитриевич, – произнес Максим и посмотрел на меня. Я сжала зубы и замерла.

    Однажды я слышала эту фамилию, однажды...

    – Мы скупали бриллианты, которые производили из краденого якутского сырья...

    – Вы сказали «мы», давайте подробнее, – попросила я.

    – Я и мой напарник... он умер в тюрьме... и все по праву принадлежит мне!

    – Конечно, конечно, – закивала Солька.

    – Мы с напарником работали на железной дороге, я – начальником станции, а Служаков, фамилия у него такая, помощником, грузы разные шли... мы вроде сначала брали понемногу, а потом дело как-то быстрее пошло...