Грязные игры - [19]

Однако с какой это стати прижимистый Зорин занялся благотворительностью? И не потребует ли он за это множество мелких услуг? А может, ему нужны мальчики для битья? Скорее всего, так и есть.

—        Это что, вроде подарка? — решил уточнить он. — Так кажется, до Рождества далеко...

—        В корень зришь, Саша. За что тебя и ценю. Ты знаешь, что будет через год и одну неделю. — Зорин не скупился на комплименты. — С тобой приятно работать...

Мягко стелет и лебезит... Саша все никак не мог понять причин такого благоволения. И вдруг его осенило:

—        Ага, понятно, выборы президента! Гарант конституции будет выдвигаться? Или вы, Виктор Петрович, сами надумали? Так мы за вас проголосуем, правда, Вить? — он толкнул Пчелу локтем.

—        Шути, шути. А если серьезно, то слушайте внимательно. — Зорин повернулся к Сашиному финансисту. — Ты, тезка, берешь под свое крыло банк. Используй его прежде всего не для бизнеса, а для обналички в солидных масштабах. Продумай схему, знаю, ты это умеешь, ты же у нас финансовый

гений. На президентскую кампанию нам понадобится огромная масса нала. Ближе к делу я сведу тебя с одним кремлевским человечком. А пока все! контакты через Петю, он будет нашим,; что называется, связным.

—        Договорились, Виктор Петрович, нет проблем. — Галантный Пчела отвесил полупоклон в европейском стиле и с любопытством посмотрел на Петю. «Свожу пацана к девочкам, там и посмотрим, сработаемся или-нет», — решил он...

—        Тогда все, — сказал Зорин с облегчением, — пожалуйте к столу... — «...зайки», — додумал, но недоговорил он свою фразу, повернулся и направился к ведшему в недра судна трапу.

Пришло время ужина, застольного трепа и прочих — нескромных — удовольствий! Дурачась и по-шутовски ступая след в след за Виктором Петровичем, Пчела обернулся к Саше и тихонько пропел: «Господа, ставки сделаны, мы поставим на Белого...», — и расхохотался так оглушительно, что замыкавший шествие Петя чуть было не споткнулся, а Зорин резко остановился, и Пчела врезался в него лбом... Саша, однако, даже не улыбнулся...

Партнеры спустились вниз, в роскошный салон «Дмитрия Донского», где звучала релаксирующая музыка, где их ждали горячительные напитки, горячие рыбные (и не рыбные) блюда и не менее горячие девушки-морячки... Красивую жизнь не запретишь! Даже Виктор Петрович позволил себе расслабиться... Ему ведь тоже — ничто человеческое...

VII

Все братаны и с той и с другой стороны были, конечно, на шестисотых «меринах» и навороченных джипах с кенгурятниками. У большинства из них были такие образцово бандитские рожи, будто их перед стрелкой долго-долго гримировали — брили наголо на широких мордах рисовали шрамы, на бугаистые шеи наворачивали в три слоя златые цепи вроде той, со знаменитого дуба, а короткие пальцы надували при помощи неведомых технологий до толщины сарделек...

Половина братков красовалась в малиновых и ярко-желтых пиджаках. Вторая половина, — все как на подбор, — с автоматами наперевес, в спортивных костюмах «Адидас» исключительно ядовитых расцветок. Преобладали лиловые и фиолетовые тона. Такая вот картинка, достойная пера:

Это были две преступные группировки: «солнцевские» и «казанские». Банды выстроились на пустыре возле каких-то складов двумя полукольцами друг против друга. Сквозь строй бандитов с одной стороны вышел огромный детина с тремя золотыми цепями на могучей шее и огромным, никак не меньше наперсного, золотым же крестом на груди.

Прямо не уркаган, а вроде как миссионер! Все в нем было чрезмерным: и слишком большие руки, поросшие слишком густым рыжим волосом, и слишком бегающие, слишком свирепые глазки, и слишком яркие белого металла пуговицы слишком желтого пиджака.

Сквозь строй его супротивников просочился маленький худосочный человечек с огромной головой. И тоже в цепях — кот ученый! Он, казалось, немного стеснялся своего интеллигентски-затюханного вида, поэтому гнусавил на манер пацанов из глухой провинции:

—        Я не понял, — гундосил он, помахивая пушкой. — Че ты мне предъявляешь, в натуре? За базар ответишь, Зеленый!

—        За базар, Буцефал, я отвечу, а вот кто ответит за беспредел?

—        Я беспредел не одобряю. В чем конкретно твоя предъява? — Буцефал сдвинул брови, не то хмурясь, не то пытаясь таким образом заставить шевелиться единственную извилину за лобной костью.

В чем конкретно?! — Зеленый побагровел. — Пять моих пацанов реально за хрен собачий положили, это тебе не конкретно?

—        А я-то здесь при чем? — почти искренне изумился хилый Буцефал. — Кто положил, с того и спрашивай.

—        Я и спрошу, со всей строгостью спрошу... Огонь, пацаны! — заорал вдруг Зеленый, как командир перед атакой, а сам слишком проворно для своей комплекции юркнул за спины своих гвардейцев...

Раздался грохот автоматных очередей, камера выхватила садистские ухмылки стрелков и содрогавшиеся в их руках от ярости, плюющие огнем и гильзами «калаши»... Вот на желтых и малиновых пиджаках появляются, как после перфорации, черные дырочки от пуль, вот с дикими криками падают друг на друга раненые бандиты, вот оператор меняет ракурс и показывает сверху заваленное трупами поле боя... А потом экран заволокло дымом, и все смолкло.