Грязные деньги - [61]

Сообщение об аресте Джо Рентерии вызвало бурную радость в конторе федерального прокурора в Сан-Антонио. Этот певец из ночного клуба был давнишним знакомым Джеми Бойда. Но он также был очень близок и к семье Чагры. С годами Рентерия превратился чуть ли не в члена этого семейства, и поэтому Джеми Бойд вовсе не удивился, что, этот некогда пай-мальчик попал в такую скверную историю. Федеральный прокурор считал, что, как только Рентерия осознает всю серьезность своего положения (а ему грозило сорокалетнее тюремное заключение), он сразу же выдаст Ли Чагру. Но Бойд ошибся Рентерия упорно повторял, что его заманил в ловушку Ричард Гросс и что в Колумбию он ездил лишь для того, чтобы договориться о доставке партии кофе. Обвинителями по его делу выступали одновременно Джеми Бойд и Джеймс Керр. Магнитофонная запись, которая, по мнению защиты, могла бы доказать, что подсудимого обманным путем заманили в ловушку, была украдена перед самым началом процесса, и Рентерия был признан виновным по всем пунктам обвинения. До самого вынесения приговора Джеми Бойд продолжал надеяться, что Рентерия передумает и назовет главарем банды Ли Чагру. Но вечером за день до вынесения судьей Вудом приговора случилось нечто такое, что поставило окончательный крест на судьбе Джо Рентерии: тот согласился на телевизионное интервью нз своей камеры в тюрьме Ла-Туна (он находился там, поскольку судья установил залог в целый миллион долларов). В ходе интервью Рентерия произнес небольшую патетическую речь, в которой советовал всем молодым людям, сидящим сейчас у экранов телевизоров, не связываться, как это сделал он, с крупными контрабандистами. Эта трогательная речь должна была бы понравиться Джеми Бойду. Но вместо этого тот страшно разгневался. "Рентерия, — негодовал он, — сначала рассказал нам в суде эту смехотворную историю о кофе, а затем на глазах у всех телезрителей ясно и недвусмысленно признал себя виновным! Если бы я был судьей и выносил приговор, это, несомненно, повлияло бы на мое решение". Бойд запросил видеозапись этого интервью и показал ее судье Вуду, и тот приговорил Рентерию к тридцати годам тюремного заключения с последующим условным освобождением под специальным надзором в течение еще тридцати лет. Суровость приговора удивила даже Джеми Бойда. Позже он сказал: "Мне кажется, судья Вуд хотел лишь припугнуть его и заставить говорить. Потом он, конечно, сократил бы срок". Но узнать это доподлинно так никому и не пришлось: прежде чем судья Вуд успел сократить срок, его убили.

В то время не многие знали об этом, но, кроме Рентерии, у федерального прокурора была еще одна козырная карта — Генри Уоллес, партнер Джимми Чагры. Он был задержан сначала в Новом Орлеане, а затем в Денвере. Теперь, когда Управление по борьбе с наркотиками поддало жару, Уоллес запел как соловей. Каких-либо доказательств преступной деятельности Ли Чагры у него не было, но он подтвердил, что тот учреждал фиктивные компании для "отмывания" денег. Вместе с тем Уоллес согласился назвать главарем банды Джимми Чагру. План Бойда состоял в том, чтобы привлечь к ответственности Джимми, предъявив ему целый ряд обвинений, а затем ждать, пока тот не "расколется". Бойд верил, что так или иначе через Джимми он доберется и до Ли.

Трудно сказать, знал ли все это Ли, но о масштабах надвигавшейся катастрофы он догадывался. В течение 1978 года охватившая его паранойя стала усиливаться. Он все время говорил теперь, что его хотят убить. Даже любимая его шутка о том, что он возбудил дело против правительства Соединенных Штатов, звучала теперь как-то жалко. Кларк Хьюз нашел где-то плакат, на котором изображалась мышь, передразнивавшая пикировавшего на нее орла. Внизу стояла подпись: "Последний акт великого неповиновения". Сэнди Мессер, секретарша Ли, вставила плакат в рамку и повесила на стену. Кларк под изображением орла написал: "Вуд", а под изображением мыши — "Чагра". Когда Ли увидел плакат, он сказал. "Нет, не так. Вы все перепутали. Орел — это я!" Но Сэнди видела, что в глазах у него стояли слезы.

Единственным признаком того, что Ли ожидал перемен к лучшему, была его активная деятельность по перестройке дома на Миза-стрит, где должна была разместиться его новая контора. Дом находился на самом краю центральной части города, между шоссе № 10 и собором св. Патрика, где в свое время все мальчики из семьи Чагры пели в хоре. Пока дом перестраивался, Ли разместил свой офис в одном из зданий на Монтана-стрит, которое принадлежало его другу и коллеге Мики Эсперу — родственнику Джо-Энни. Именно тогда Ли и познакомился с Лу Эспером, горе-дядюшкой Мики. Это был жалкий сириец с бледным крысиным лицом, который большую часть из прожитых им пятидесяти лет пропел в разных тюрьмах. Дядюшка Лу, лишь недавно освобожденный условно после отсидки в калифорнийской тюрьме, пристрастился к наркотикам, а деньги для этого добывал с помощью небольшой воровской шайки, состоявшей в основном из молодых чернокожих солдат из Форт-Блисса: они промышляли мелкими квартирными кражами и ограблениями. Лу Эспер любил приторговывать "спидом" и большую часть времени проводил в компании проституток и игроков в небольшой квартире, которую снимал рядом с новым офисом Ли. Узнав, что тот употребляет кокаин, Эспер нашел хорошего поставщика и стал доставлять ему "пудру" лично. Несколько раз он видел, как Ли вынимал из сапога деньги, когда нужно было платить наличными. Иногда он вертелся поблизости, когда Ли отсчитывал довольно крупные суммы и отдавал их всевозможным сборщикам. Никто из друзей Ли, и прежде всего его жена Джо-Энни, не понимал, что заставляло Ли водить дружбу с этим подонком. Но в этом был весь Ли.